Она сидела на кровати и гладила кончиками пальцев тяжелый меч длиной в половину себя, а то и больше. Легкое прикосновение обрисовывало чешуйки обвивающего гарду дракона, клыки раззявленой пасти, длинный завиток языка. Меч был тяжёлым даже так, у неё на коленях — увесистая балка стали с медной окраской. Чтобы поднять его тогда, ей до дрожи пришлось напрячь руку, до побеления сжимать пальцы, и только ликование толпы внизу, их волной вздымающийся восторг не давал ей услышать себя, внять собственной слабости, словно оказавшись за пределами собственного тела. Они выбрали её. Они улыбались ей, смотрели с удовлетворением, подбадривали. Вытолкнули в центр всеобщего внимания, казалось, еще немного, и хороводы начнут водить. Наверное, это было хорошо — видеть теперь эти улыбки, когда столько дней вокруг были изможденные лица и полные слёз глаза. Она смотрит на меч, на символ непрошеной власти, и помнит всё так, будто это было вчера. Запах горящего дерева, визгливый рёв сотрясающего землю дракона, удивительно подобное человеческому лицо неестественной твари, называющей себя Корифеем. Боль ударов при падении в провал, кристально-снежную темноту пещер, холод, режущий лицо ветром и снежинками. Марево огня впереди, за горам, пропадающее в метели. Она должна дойти.

Она дошла. И теперь — сидит тут, поджав ноги к атласному покрывалу, в роскошной комнате, слишком просторной для неё одной. Меч позднее займёт своё место рядом с троном, когда из зала уберут осколки и строительные леса... Творцы милосердные. Джумилль трёт лицо руками: ох, ещё и трон! Властвовать, возглавлять, судить... Она не хотела всего этого. Она хотела домой. К брату, к родителям, к друзьям, к обычной своей, такой желанно скучной жизни! Но горящая, не дающая забыть о себе метка в руке словно шипит ей мстительно: нет, ты останешься здесь. Ты нужна здесь. И будешь делать то, что тебе скажут. Всё, что возможно сделать, чтобы остановить тварь, пришедшую забрать у неё руку и вырвать сердце. Тварь, которая наверняка придёт снова. Может, еще и поэтому Милль не так уж и расстроена — теперь, когда нет Бреши, кто бы защищал и берёг её, не будь она... Леди Инквизитор Лавеллан. Надо, наверное, что-то с волосами сделать по этому поводу. Хотя бы расчесаться, что ли.

А потом снова попытаться быть полезной на военном совете — хотя по большей части роль её сводилась к тому, чтобы слушать и кивать. От длинных и витиеватых рассказов Соласа потом хотя бы голова не болит, не то что здесь... Здесь ей порой хочется под стол провалиться, когда от нечаянного вопроса советники переглядываются и... наверное, пытаются как-то смириться с тем, что она безнадёжно отстаёт и правда не понимает половины того, что происходит и о чём говорится. Джумилль вздыхает, сдвигая меч с колен, и встаёт, плотнее затягивая ремень на поясе. Под всей этой горой свалившихся долженствований она часто забывает о том, как хотела свободы. Она есть у неё, теперь. Нужно только немного смелости взяться обеими руками. Прогуляться по укреплениям, посмотреть на горы с высоты, послушать ветер и солдатские разговоры, спуститься в конюшню и на час-другой выехать за пределы стен на цепколапом драколиске. Спина у него, конечно, то ещё удовольствие, без седла не сядешь, но никто так ловко не проберётся по обрывистым горным тропам, как эти хищные лупоглазые твари, совсем не такие страшные, какими выглядят. Она уедет совсем ненадолго, и мир за это время не рухнет. Наверное.

Но от обязанностей не ускользнёшь так просто. Особенно когда обязанности эти находят тебя в лице с опаской оглядывающегося гнома, в обход тренировочной зоны и разминающейся в компании Блэкволла Кассандры — Джумилль оглядывается через плечо, с удивлением наблюдая, как жилистая женщина без особого труда заламывает партнёра и держит у земли, пока тот не начинает стучать ладонью в мольбе о пощаде, — уводит на дальнюю лестницу. Сегодня? Уже сегодня? Тот самый друг, знающий о Корифее, прибыл наконец в Скайхолд! Ох-ой, думает Лавеллан, запахиваясь в наброшенный на плечи короткий плащ с меховой оторочкой — угловую башню, с которой сразу видно, не приближается ли кто по лестницам и переходам, продувают все известные ветры. Но эльфийку смущает не это. Корифей. Одной частью себя, самой ответственной, она ценит представившуюся возможность узнать что-то важное, новое, ключевое, опережающее; а другой предпочла бы еще хоть денечёк, ещё хоть несколько часов делать вид, что темы этой не существует...

Но ей любопытно. Варрик впервые настолько остерегается делиться подробностями до личной встречи, что она знает о визитёре только одно слово — "друг". Кто-то, кому низкорослый арбалетчик всецело доверяет. Джумилль хочется верить, что у неё это тоже получится, и во мнениях они не разойдутся. Варрик — один из тех, на кого она смотрит, как на ориентир.

— Инквизитор, познакомься — Хоук. Защитница Киркволла.

Эльфийка смотрит на темноволосую женщину, с трудом скрывая интерес. Что сказать? Что она должна сказать? Джумилль только сейчас понимает, что даже не задумывалась об этом моменте. Но Варрик выручает:

— Хоук — Инквизитор Лавеллан. Я тут подумал, у тебя наверняка найдётся, что рассказать нам о Корифее? Мы ведь с тобой уже однажды с ним сражались, — гном разводит руками: сам он, дескать, не при делах, и отходит в сторону.

Джумилль неловко улыбается, руками в перчатках держится за края плаща, едва ей до колен. Защитница Киркволла... Лавеллан знает об этом немного: ей рассказывали об истоках войны, разгоревшейся между магами и храмовниками, да и Каллен упоминал о Киркволле не раз... Титул, который, должно быть, что-то значит среди людей. Что-то не очень доброе или приличное, или к чему вся эта секретность? Но Варрик об ушедшей в глубокое подполье Хоук не распространялся, и потому сейчас Милль смотрела на неё без всякого подтекста и ожидания. Кроме, пожалуй, единственного подозрения — что женщина, сразившаяся с древним порождением тьмы и названная защитницей целого полиса Вольной Марки, таит в себе намного больше, чем кажется на первый взгляд...