Не знаю, когда всё случится и ожидаю, что ещё не скоро, откровенно говоря. Мне известно о слиянии близнецов ковена, к которому относилась когда-то наша мать, в пределах рассказанного отцом, но никакой радости от мыслей об этом не испытываю,если честно. Да и кто, в здравом уме и твёрдой памяти, кроме совсем уж обезумевших фанатиков, мог бы отнестись к подобным идеям спокойно? Есть я - Элизабет Зальцман, одна из двух разнояйцевых близнецов. Красивая, местами самоуверенная и надеюсь, что сильная. И есть моя сестра Джозетта. Уникальная, отдельная и совершенно полноценная личность. Ни одной из нас, находящихся в относительно здравом уме и примерно твёрдой памяти, это слияние не было интересно. И даже более того, имея собственное мнение по каждому вопросу,нас касающемуся, любой ценой мы собирались избежать того, что нам пророчили предки. Кай мёртв, как и дедушка, вместе со всеми остальными. Безумные идеи о великой силе породили жестокость, истребившую практически всю нашу семью. Те, кто могли стать  великим ковеном, оставаясь единой семьей, превратились в пепел, развеянный на просторах небольшого городка Мистик Фоллс. Достойная цена за гордыню.
Нельзя сказать, что эта тема для нас с сестрой была так уж актуальна за последние годы. Спокойное относительно существование за коваными воротами, защищёнными магией и радости, которые вполне можно назвать "человеческими". Да, с примесью волшебства, вампирских зубов и звериной силы оборотней. Здесь не было "обычных", если можно так выразиться, нормальных людей, не вызывающих у общества осуждения. Волки, обращающиеся в полнолуние, дальние родственники ведьм, сожжённых когда-то в Салеме, оступившиеся подростки, чьи силы пробудились после убийства. Большинство могло бы счесть эту школу-интернат сумасшедшим домом для сложных детей, если бы узнало о всех проблемах, что нас преследуют. Припадки ярости в полнолуние или желание забирать чужую силу, к примеру. Психологические проблемы не из разряда "обычных".
И всё же, это был наш дом. Тот, в котором мы могли чувствовать себя в безопасности, защищёнными от внешнего мира, хоть и были для него опасны сами. Ведь всё в этом мире довольно относительно, не так ли?
И хотя папа сделал всё, чтобы мы с Джози чувствовали себя комфортно, не опасаясь охотников, фанатиков и мозгоправов, с ремнями наизготове, я никогда не могла отделаться от мысли,  что так будет не всегда. Во-первых, при всём желании, мы не смогли бы с сестрой вечно прятаться под крылышком родителей, жаждущих защитить нас от враждебного мира, а во-вторых  . . . Странное чувство, но я нутром почему-то ощущаю, что права. Кай мёртв, но события минувших лет заставили понять, что он и из Ада способен вернуться, доставив немало проблем. Дедушка и все, кого он видел на нашем месте когда-то, погибли ещё раньше, не сумев сопротивляться тому, чья жестокость  всегда стояла выше семейных ценностей. Казалось бы, нет никаких оснований полагать, что наша наследственность, причастность к семье Паркер, доставит хоть какие-нибудь проблемы. Мы любили свою мать, пусть и весьма абстрактно, никогда её не видя. Но совершенно не в восторге были от наследственности, которая переходила к нам вместе с её кровью. Точнее говоря, я. Словно специально, мы избегали этой темы с Джо, предпочитая разговаривать поздними вечерами, лежа в одной кровати, о чём-то более нейтральном. Почему-то казалось, что если не вспоминать о нашем предназначении, то оно и не настанет. Если не говорить о том, что пугает, то этого и не случится. Ведь думать так намного проще, чем голову ломать над вопросом о своём будущем. Живи ли другие представители ковена близнецов? Правда ли, что они могут призвать нас,когда настанет час действовать? 
Не хочется в этом признаваться, но в чём-то я была трусиха. Меня не пугали публичные выступления, конфликты с лидерами тех или иных социальных групп или всё прочее, что порой вызывает животный ужас у подростков. С этим я, без ложной скромности могла сказать, справляться умела всегда, благодаря немалой поддержке семьи и врождённому чувству собственного достоинства. Экзамены, отказ симпатичного парня или рискованное заклинание тоже не вызывало такого уж душевного ажиотажа, смелости у меня хватало, чтобы с этим справиться. А вот будущее, как бы не звучало это глупо, вызывало порой немалую дрожь, пусть я и пыталась скрыть это от Джози. Сыграет ли когда-нибудь свою роль наша принадлежность к ковену близнецов? И справлюсь ли я с собой в будущем - без постоянного самоконтроля и заботы отца. Он не сможет находиться со мною вечно рядом, купируя все приступы безумия и ярости. Я должна научиться справляться с этим сама, не виня ни наследственность, ни магию, ни окружающий мир, с таким удовольствием подсовывающий мне причины. Пугает почему-то то, что не получится. И я, в какой-то тёмный момент, возненавижу сама себя за всё то, что делаю и за всё то, что творю. Чуть позже, чем это со мной сделает вся моя семья, которой надоест гладить меня по голове и говорить, что я хорошая.  Многие за всю мировую историю справлялись с таким количеством магии и не все входили в неё в качестве психопатов, вроде нашего дяди Кая. Так что винить в своём характере всё, кроме своего неумения держать себя в руках, довольно глупо. Я чувствую себя сломанной, но точно знаю, что мир не должен за это отвечать. 
К тому же, Джо доставалось ничуть не меньше, чем мне, мы были близнецами не только по дате рождения. А она на мой взгляд, вела себя куда достойнее. Я, по-крайней мере, не была свидетелем таких уж частых вспышек гнева, которых не могла сдержать порой в себе. Знала, сколько сил ей требуется для того, чтобы не поступать как я - не кричать, круша всё вокруг и не швырять ножи в некстати появившегося отца. Ей к тому же, было больнее. Меня могло вывести из себя нечто, задевающее мою гордость, она же стойко терпела всё то, что творила её сучка-бывшая. Не знаю, как я повела бы себя на её месте, если бы мне постоянно мозолил глаза кто - то, к кому у меня по-прежнему не остыли чувства. Наверное, стала бы окончательно невыносима и нашла всем своим истерикам настоящую причину и повод меня пожалеть. Возможно. Не могу сказать точно. Я никогда не была особенно влюблена ни в кого. И не могла в полной мере ощутить то, что чувствовала  моя сестра.
Но зато, глядя на ситуацию объективно, вполне прекрасно понимала, что не мне сейчас нужно впадать в раж и крушить всю школу. И не мне была нужна поддержка отца и сестры, даже зная, что они всегда обеспечат её в полной мере. В этой ситуации, как бы не было грустно признавать, я поступала как эгоист, который не пытался даже справиться со своими проблемами. Мне определённо меньше нужно было думать о своих проблемах и чуть больше о том, что испытывают те, кто мне дороги. Они, всей своей любовью и заботой, этого заслуживали.
Завтра. Я постараюсь начать быть хорошей завтра.
Переворачиваюсь на другую сторону, со всей силы обхватывая подушку. Мы довольно рано встали сегодня и весь день я думала только о том, как добраться до постели и отправиться в царство Морфея, в качестве почётного, вечно недосыпающего гостя. Даже в момент, когда переодевалась в ночное, была уверена, что стоит только голове коснуться подушки, как я моментально отрублюсь, не успев пожелать сестре традиционно "приятных снов". Что собственно и случилось, но только наполовину. Я завалилась в удобную кровать, с удовольствием в ней развалившись и . . . почувствовала, как сон полностью покинул меня. Целый день мечтающая вырубиться как можно раньше, лишь только я добралась до постели, как тут же почувствовала необычайный прилив бодрости. И мысли, пришедшие внезапно, пока я пялилась в тёмный потолок, в надежде на полную отключку, совсем тому не способствовали. Ну с чего бы мне, довольно уставшей за прошедший день, думать обо всём этом на ночь глядя? Ничего не изменится за эту ночь и ничего не готовится к утру. Не особо обозримое будущее не стоит того, чтобы нервничать из-за него поздно ночью, лёжа в собственной кровати.
Я понимаю всё это прекрасно, уговаривая себя не то считать баранов, не то падающих с обрыва  охотников на ведьм. Но сон не идёт и единственное, о чём я начинаю думать, так  это о том,  что через несколько часов настанет новое утро. В котором я вновь буду не выспавшейся,мечтающей уснуть и абсолютно всем недовольной.
- Элизабет, помоги мне... Сначала кажется, что я стала проваливаться в спасительную дрёму и звук откуда-то оттуда, настолько далёким и глухим он мне показался. Вздрогнув и прислушавшись к тишине за едва открытым окном, пытаюсь уловить, что происходит. Всё та же обычная тишина, которая спускается на школу после отбоя, за редким исключением в виде праздников. Никаких посторонних шумов, голосов и просьб о помощи, которые разбудили бы половину обитателей интерната. Видимо, показалось.  А может, приснилось что - то в тот момент, когда я начала всё - таки потихоньку засыпать, того не замечая.
Зарываюсь в одеяло, твёрдо решив уснуть. Завтра много физических упражнений и вряд ли я покажу на них высший класс,если буду еле передвигать ногами и валиться от усталости без сил. Мне, как любителю сна, две бессонные ночи подряд это слишком. Надо оставить просто все мрачные мысли, вымести их из своей головы метлой и подумать об этом завтра, как любила говорить одна известная героиня. К чёрту. Надеюсь, мне приснится что - то приятное. 
Довольно быстро начинаю ощущать, как веки начинают тяжелеть. Наконец - то. Ещё не сплю, но уже на той блаженной грани, что отделяет нашу явь от мира сна. Как приятно находиться в собственной тёплой уютной постели, в одной комнате с  любимой сестрой ...
- Элизабет! Крик раздаётся так явственно, что я вздрагиваю, тут же утратив всю дрёму и ощущая, как колотится сердце, словно решившее выбраться из грудной клетки. Медленно, с некоторой опаской, скидываю с себя одеяло и принимаю сидячее положение, пытаясь определить источник звука. И вновь блаженная тишина, словно и не нарушал её никто зовом моего имени.
Однако, совсем рядом Джо начинает шевелиться и тоже просыпается, приподнимаясь на своей кровати. Значит, мне не послышалось и кто - то действительно меня звал. Если у нас конечно не один галлюциногенный сон на двоих.
Вздрагиваю от внезапного холодка, пробежавшегося по телу, стараясь натянуть на себя одеяло повыше.
- Эй, ты тоже это слышала? Не знаю, как смогу объяснить этот крик сестре, если проснулась она от того, что я вожусь и никак не могу уснуть. Вполне возможно, что я просто вернулась к своему сну, где кто - то отчаянно звал меня, напрягая свои голосовые связки. Ничего особенного.
  И всё же, я чувствую, как мурашки пробегают по всему телу, несмотря на то, что мне вполне тепло. Зов этот, отчего - то, казался мне вполне реальным. 
- Я слышала, кто - то зовет меня. Хмурюсь, прекрасно понимая, как могу выглядеть сейчас в глазах сестры. Спутала явь со сном, да ещё и  близнеца своего разбудила, которому, кстати говоря, тоже вставать ни свет, ни заря. Надо больше успокоительных и меньше думать о судьбах мира перед сном, тогда и чушь всякая мерещиться не будет. Весьма жуткая по необъяснимой причине, надо сказать.
- Хотя, может и ... Договорить оправдывающее всё "показалось" не успеваю, снова слышу этот звук и даже понимаю его источник. Приоткрытое окно, благодаря которому мы проветривали нашу комнату. Стекло забрало часть звука, но всё же, этот зов прекрасно было слышно. И вновь моё имя, явно призывающее спуститься к зовущему.
  Откидываю одним резким движением одеяло и бросаюсь к окну, выглядывая в непроглядную темень. Не знаю, кому из моих приятелей вздумалось звать меня таким образом, вместо того, чтобы сбросить смс, не могу даже понять принадлежность голоса: мужской или женский. Всматриваюсь в темноту, пытаясь высмотреть хоть кого - то на площадке перед домом. Кричали потому что точно  с улицы, теперь я слышала это совершенно точно.
- Джо, ты видишь кого-нибудь? Кто меня зовёт? По голосу совершенно не узнаю. Двигаюсь, чтобы сестра могла занять место со мной у окна, пытаясь обнаружить ночного нарушителя спокойствия. И впрямь странно. Площадка пуста, а любой из моих друзей, вздумай поговорить со мной после полуночи, скинул бы сообщение. - Ты же тоже слышала, как меня звали, да? До сих пор не могу понять, бред это ночных бдений или некто, настойчиво пытающийся вытащить меня наружу, просто не хочет попасть под прицелы видеокамер и любопытных неспящих. В любом случае, это жутковато и совершенно мне не нравится. Голову оторву тому из наших приятелей, кто решил подшутить подобным образом. Потому что . . Не весело, совсем.

В жизни в школе-интернате хватало своих минусов. Вынужденная необходимость за каждым поворотом сталкиваться со своей бывшей был чуть ли не наибольшим из них: Пенелопа неизменно находилась в режиме стервы, при каждой встрече пытаясь подколоть побольнее, и, если подумать об этом, Джози вполне могла взять себя в руки, продемонстрировать ведьме гордо оттопыренный средний палец и удалиться в закат.
Но — нет.
Насколько бы Зальцман не была уверена в себе и своих способностях, настолько же глубоко она переживала малейшие душевные неудачи. Редкие ссоры с Лиззи, пропавшее домашнее задание по магической химии, волнение за не появляющейся месяцами дома мамы — с миру по нитке, но этого вполне хватало, чтобы переполнить чашу терпения, последней каплей в которой стала Пенелопа.

В неё нельзя было не влюбиться. Неоспоримо красивая и прекрасно осведомленная в своей красоте, она знала, как подать себя людям и как заставить их захотеть себя, искренне, при этом сама оставаясь в роли змеи-искусительницы, наслаждающейся устроенным шоу. Этот взгляд — полный триумфа — Джо видела на её лице во время их расставания, когда её собственное сердце так поэтично и жалко разбивалось у носков дорогих туфлей ставшей уже бывшей девушки. Этим же взглядом Пенелопа одарила её, соблазнив ЭмДжея на кухне школы.
Не то, чтобы Джо могла винить друга: даже не будь тот вампиром с безудержной тягой к человеческой крови, он бы всё равно не смог устоять перед чарами всемогущей, чтоб её, Пен. Джози не устояла. Но это всё равно не помешало ей пулей вылететь во двор, стараясь как можно быстрее развидеть и забыть всё, чему она стала свидетелем. Причем сомнений не было, что Пенелопа была в курсе присутствия бывшей неподалёку, специально дразня молодого вампира бьющейся жилкой на шее: ей не столько было важно подставиться под чужие клыки, сколько в очередной раз унизить Зальцман, демонстрируя, что при желании сможет у неё ещё и друга отобрать.

«Ненавижу», Джо несется по коридорам школы, едва ли не задевая остальных учеников. Хочется кричать; хочется, как Лиззи в моменты её срывов, разнести к чертям кухню, или спальню, или парочку-другую мест старого особняка — возможно, тогда легче станет. Это лучше, чем уныло уткнуться лицом в подушку и предаваться депрессии, ведь тогда это будет значит, что Пен победила. Очередное «ненавижу!» сопровождается грохотом двери о косяк их с сестрой спальни, и ведьма прижимается к ней спиной, закрывая лицо руками.
Провал за провалом в личной жизни начинал казаться если не очередным паркеровским проклятием, то чем-то, подцепленным у папы — точно. Он ведь тоже получал в этом плане по-полной: о чем-то говорил сам, крайне редко, в основном упоминая рано почившую невесту; о чем-то упоминала мама или её подруги. На фоне услышанного фамилия «Зальцман» постепенно начинала ассоциироваться не с самыми приятными вещами, от чего Джози только и могла, что отфыркиваться. Ещё чего! Станет она такому поддаваться! Отец у неё, между прочим, всегда был лучшим, причем во всём, и вот как раз эти черты и хотелось перенять.
Желательно, так, чтобы в разговоре не мелькало это редкое «в тебе это от матери».

Джо Паркер ведьма не знала, что было логичным, учитывая, что женщина погибла ещё до её рождения. К женщине, которая для неё больше являлась кем-то весьма абстрактным, чем настоящим живым — когда-то — человеком, относиться с глубокими дочерними чувствами было сложно. К тому же, у Джози была мать, и этого вполне хватало.
Даже, если эта самая мать слишком часто была в разъездах, предпочитая новые начиная дочерям.
Не страшно. И Кэролайн девушка даже понимала: грешно как-то хоронить себя в её возрасте, особенно учитывая, что возраст оказался «заморожен» в семнадцать лет. К тому же, у Джо был отец. И Лиззи.
Должно же ведь хватать?
Сердце, обиженно сопящее на отсутствие той, кто мог бы хорошо и правильно поддержать, с утверждением согласно не было. Ну и фиг с ним. Дурацкий орган. Вон, уже умудрилось сбиваться с ходу из-за одной ведьмы, теперь это? Синдром недолюбленного ребенка, что ли? Или просто шизофрения, так удачно перекликающаяся с «Джозетта Зальцман, включи мозг» в последнее время?
Девушка, как вполне себе сильный и независимый подросток, склонялась к последнему, пусть и отдавала себе отчет в том, что вполне способна на спринт по школе, только ради того, чтобы вытянуть из бывшей её магию, всю, до последней капли. Как раз то, что подходило бы для ранга «психа» в иерархии Паркеров, осталось только котят приносить в жертву какому-нибудь древнему божеству под полной луной в пятницу тринадцатого.

И ведь это Джо считали «хорошим» близнецом. С подобными идеями, ей было иногда интересно, какие мысли приходят в голову Лиззи, прекрасно умеющей рубить с плеча и плевать на последствия — то, чему её близнец иногда чертовски сильно хотела научиться. Забить на стерву-бывшую, вовсю целуясь с каким-нибудь привлекательным оборотнем за углом директорского кабинета? Дайте два! К тому же, выбирать было из кого: школа была похожа на дурацкий шведский стол как из симпатичных парней, так и из сладких штучек женского пола, в чьем возрасте меньше думалось об учебе, и больше — о романах. Мама, вон, не даст соврать.
Но мамы рядом не было, а Лиззи успела спланировать несколько несчастных случае для Пенелопы, причем Джо не могла сказать, привела ли хоть какой-то из них сестра в действие.
Как правильная законопослушная девочка, Зальцман, конечно, не хотела подобного. Только такое состояние включалось не то, чтобы часто, в остальное время оставляя её в режиме оскорбленной ведьмы, которая по всем канонам должна была настучать бывшей метлой по голове. Главное, чтобы папа не спалил её мстительную деятельность, но он слишком доверял второй дочери, чтобы подозревать подвох.
На это хотелось надеяться. А то, что, зря она годами выстраивала репутацию хорошего близнеца?

Строки на странице гримуара отчаянно не желали становится одним целым, ускользая от понимания и уходя плясать куда-то за пределы полей. В какой-то момент Джо и самой надоело тупо пялится в книгу, которую и открыла-то исключительно, чтобы перенести мысли с более тревожащей темы на что-то спокойное. Привычное. То, что это закончилось чтением кратенького заклинания, в буквальном смысле пустившем слова в пляс, значило мало.
Все равно она ничего полезного сегодня не узнает. Не из книги, по крайней мере; или, хотя бы, не из этой книги — девушку так и подмывало спуститься в мемориальный музей и стащить оттуда что-то захватывающе. Ненадолго. И это, конечно же, было плохой идеей хотя бы потому, что на каждом экспонате висели сигнальные чары, которые в мгновение ока оповестили библиотекаря, тут же примчавшегося, чтобы раздать карательных пинков злостным нарушителям.
То есть, Джози. Дочери директора. Сразу два понятия, которые очернять как-то не хотелось: у папы забот хватает, а подмывать свою репутацию, благодаря которой частенько получалось выйти сухой из воды, казалось безрассудным. Вот и оставалось, что сидеть на попе ровно, левитировать вокруг себя письменные принадлежности, и пытаться сделать хоть что-то по древним языкам.

Расчет сработал верно, и время до отбоя прошло незаметно: занятые более продуктивными вещами мысли к болезненным вопросам не возвращались, и Джо со спокойной душой пожелала сестре приятных снов и уткнулась носом в подушку. На этот раз, чтобы точно спать, а не рефлексировать из-за всяких ведьм. Этим можно и днём заняться — «а в идеале, не заниматься вообще!» — и решение казалось отличным для задремавшей Зальцман.
Пока тихое Джози, произнесённое прямо на ухо, не привлекло к себе внимание.
— Смешн'иззи, иди спть, - еле слышно пробормотала она в ответ, только сильнее накрываясь одеялом: а вдруг, сестра поймёт намёк и даст ей её законные минуты сна?
— Помоги мне.
«Утром», недовольно думает девушка, полная решимости как можно дольше игнорировать голос. Все проблемы утром! Никаких срочных ночных дел, походов к холодильнику (честное слово, они же ведьмы, вполне способные держать съедобную заначку под чарами где-то в комнате) или обсуждений мальчишек. То есть, последнее — всегда хорошо. Обычно.
Но не когда сознание медленно ускользает, обещая полноценный отдых, какие-нибудь красочные и, скорее всего, наркоманские, как у вампиров под вербеной, сны.
— Помоги мне!

Окрик заставляет девушку вздрогнуть и распахнуть глаза: наконец-то пришло понимание, что голос явно не принадлежал Лиззи, и, более того, вообще не похож ни на что из ранее ею слышанных. Слуховая галлюцинация? Возможно. Вероятно, даже на фоне неудачной влюбленности, которая привела ко множественным стрессам, и...
— Джозетта!
— Не называй меня Джозеттой, - на автомате произносит ведьма, переворачиваясь на спину и в темноте встречаясь взглядом с не спящей сестрой, скорее всего, тоже слышавшей зовущего. Глаза близняшки широко раскрыты, и в них плещутся отголоски страха, чувства, которое вторая Зальцман вполне может понять. Замешательство и полнейшее непонимание происходящего нервировали, побуждая тоже сесть на кровати, обхватив себя руками — исключительно сохранения тепла ради.
— Слышала. Что-то. Что-то очень настойчивое, раз оно так уж хотело нас разбудить, - Джози хотела было добавить что-то, ещё, но резко замолчала, удивленно моргнув и уставившись на сестру по все глаза. — Тебя? Быть не может. Я точно...

Снова пауза, снова ей не удаётся говорить: неизвестный продолжает свою странную шутку, полностью завладевая вниманием Лиззи, и девушке не остаётся ничего, кроме как последовать за ней к окну. И, разумеется, выглянуть в окно. Потому что во всех страшилках именно оттуда на героинь лезет всякая неведомая дрянь, если, конечно, не оказывается точнёхонько за их спинами.
Поворачиваться и проверять Джо не хотелось.
И ведь, казалось бы, это школа для сверхъестественных существ, странные вещи здесь в порядке вещей. А если вспомнить, что и расположена она была в старом особняке, годами принадлежащем братьям-вампирам со своеобразными предпочтениями, то возможное наличие призраков и совершенно разнообразной энергетики казалось вещью само собой разумеющейся.
Джози нервно повела плечом, задумавшись о призраках. Не-а, спасибо, им и так неплохо тут живется, без всяких умерших извращенцев, наверняка подолгу пасущихся в душевых от нечего делать.

Напротив их окна пусто, и Зальцман отчего-то не удивляется этому. Гораздо большее удивление вызывает настойчивая уверенность Лиззи в том, что звали именно её, и ощущение чего-то нехорошего плавно накрывает с головой.
— Там слишком темно, - голосом капитана Очевидность сообщает ведьма, нервно кусая губу. Вряд ли какой-нибудь файербол сильно прояснил ситуацию, да и точно привлёк бы ненужное внимание. И что тогда? Объяснять, что они швыряются огненными шарами из-за слуховых галлюцинаций? Папа точно поставит на уши всех, сразу припомнив все проблемы, с которыми когда-либо доводилось встречаться.
Не лучшая перспектива.
— Я не знаю, что ты слышала, - осторожно замечает она, глядя на сестру краем глаза. — но я чётко уловила своё имя. И я тоже не знаю, кто меня звал. Но, кто бы он ни был, он назвал меня «Джозеттой», - девушка поморщилась, давая понять своё отношение к полному имени. — Отличный способ привлечь внимание, причем, не самое лестное.

Джо перегнулась через подоконник, силясь высмотреть хоть кого-либо среди деревьев, и, разумеется, терпя сокрушительное поражение. Слишком темно было этой ночью. Однако в воздухе раздается очередное Джози, будто говорящий понял свою ошибку и решил исправиться, и девушка поджимает губы, отходя от окна.
Не смешно. Совершенно не смешно, и не будь она Зальцман, если не выяснит, кто и зачем так хочет её помощи. Или не её — она мельком посмотрела на Лиз — ведь сестра слышала своё имя. Возможно, в том же контексте. И как это получается, что они слышали, как их зовут, но строго по отдельности и не слыша ничего больше?
— Нам надо узнать, кто и что от нас хочет, - неожиданно слышит она свой голос, и предложение звучит как-то не под стать ей. Ночью, да в лес, да на чей-то странный зов? Сценаристы всех хорроров обрыдались бы кровавыми слезами. Но, по крайней мере, у них с Лиззи была мощная магия на двоих, вполне способная дать отпор всем, кто криво на них чихнёт. — Потому что что-то мне говорит, что звать нас не перестанут.

Сладка не та месть, которая убивает врага, а та, которая несет жизнь истинному другу.

Мне кажется, это будет весело. Забавно настолько, что я даже не пожалею о том, что вернулась в Мистик Фоллс. Мне не нравился этот городок, вместе с его коренными жителями, среди которых здравый смысл и адекватность встречались также редко, как и простые, не обладающие сверхъестественными способностями люди, но по-крайней мере, здесь было чем заняться.
Лунный камень я уже не искала и способа отделаться от первородного чокнутого гибрида - тоже, но в любом случае, у меня здесь осталось много незавершенных дел. Слишком самоуверенная Бонни, обнаглевшая Елена, глупый Деймон, предатель Стефан, раздражающая малышка Кэролайн Форбс, ну и далее по мелочи, до кого очередь дойдет,если забава нам не надоест. Но пока все только начиналось, я была уверена  в том, что с Каем нам скучать не придется. Столько энтузиазма, столько злости, столько ненависти ко всей этой компании...И где он только был до того момента, пока я не умерла?
Впрочем, ничего страшного. Уж если мне повезло вернуться, да ещё в качестве вампира, то можно не сомневаться - ни одного ценного мига веселья, я не упущу. К тому же, у меня складывается такое впечатление, что этот мальчик, юный ведьмак Паркер, жаждет того же самого не меньше, чем я. И что особенно приятно - в отношении тех же, кого и мне никогда не будет жаль.
Глупая ведьмочка Бонни. Научилась обманывать даже тех, кто умнее, но так и не поняла, что рано или поздно, но всегда приходит час расплаты. Пусть даже за твоей спиной стоят сотни мертвых ведьм, дающих тебе силу, но никогда не стоит забывать об одном - их нет. Быть может, их энергия  и помогает тебе бесконечно спасать своих жалких друзей, юная Беннет, но ни одна из них не сможет прикрыть тебя грудью, когда острие кинжала будет направлено в твое сердце. И не одна не снимет камня с твоей шеи, когда вместе с ним ты пойдешь на дно.
Но смерть это слишком просто для мести. Я умирала и теперь знаю, что ждёт нас по ту сторону. Ничего хорошего из того, что мы могли бы получить в этом мире, но и страдания там, за чертой, не ощущаются столь ярко, как здесь. Когда кожа твоя столь восприимчива к ударам и холоду, когда душе твоей есть, чего бояться. Когда ты мертв и осознаешь это, тебе может быть плохо. Но неизвестность перед тем, что впереди, уже не мучает тебя и ослабляет страх. Можно вытерпеть всё, если знать, что уже ничего не изменится. Но как трудно просто "быть", когда знаешь, что твоя агония когда-нибудь закончится, но не можешь даже представить, когда это произойдет?
[float=right][/float]
Я хочу смерти Бонни. Как и смерти Елены, как и Деймона. И как всех остальных, кому было так все равно, когда я умирала - тоже. Но мне не нужны их бездыханные тела, закопанные в могилу и получившие покой. Теперь, когда они не ожидали моего возвращения, мне было бы достаточно просто добраться до любого из них, и напомнить о том, что они слишком мало ценили моменты, когда меня не было, но не это нужно. По-крайней мере - не сейчас, когда ярость из груди моей еще не исчезла, и чувство мести не дает спокойно спать по ночам.
К тому же, я не могу забывать и про моего юного союзника, с которым познакомилась совсем недавно. Такой молодой, но уже такой злой. Я могу его понять, ведь когда - то я стала такая же.
Когда теряешь то, что так дорого тебе и то, что так любишь, рано или поздно понимаешь, что этому миру наплевать на тебя. Быть может, в какой - то момент он и даст тебе фору для того, что бы ты бежал первый, красоту ли, или быть может, какие - нибудь таланты, но это обман. Стоит только тебе повернуться к нему спиной, чтобы осмотреть свою униформу, как ты не успеешь поймать момент, когда он собьет тебя с ног. И ему будет всё равно, что нельзя избивать того, у кого и без того ничего не осталось.
Я эгоистична, я знаю. Но времени, чтобы понять, что это - единственный вариант для того, чтобы выжить, у меня было достаточно. Где была бы я сейчас, если бы не думала прежде всего о себе? Сколько сотен лет назад я умерла бы, если бы не отдавала чужие жизни десятками за свою?
Но мне не стыдно. В конце концов, так уж определено. Давно и абсолютно не мной. Ты либо учишься убивать и предавать, либо мёртв. А мне второй вариант никогда не казался состоятельным.
Хорошо любить, жить среди друзей и стараться быть счастливым, я не спорю. Будь хоть  у кого - то из нас выбор, вряд ли бы мы предпочли бесконечные скитания, смерть и игру на выживание, в которой главная ставка - твоя жизнь. Но увы и ах. Кому - то  с самого рождения преподносится достаточно для того, чтобы быть счастливым и довольным своим существованием, а у кого - то - каждый шаг на выживание.
Взять хотя бы этого юного еретика по имени Кай.  Я знаю его историю с самого рождения, рассказанную когда-то им, в свете огня камина и с бокалом вина в руках. Ни он, ни я, не любили говорить о своем прошлом, у каждого в котором было достаточно боли, и крови, но тот вечер был странным. Словно каждый из нас вдруг встретил родственную душу, с которой не нужно будет притворяться и играть. И которая возможно, действительно станет твоим другом.
[float=left][/float]
Я никогда не верила в эти эфемерные клятвы в вечной дружбе и вечной любви. По-крайней мере, не в том смысле, который вкладывали в эти понятия обычно те, кто их произносил. Долгоиграющая любовь - поверю, бывает. В конце концов, моим чувствам к Стефану было уже много десятков лет, до того момента, как они исчезли, не оставив ничего, кроме выжженного равнодушия. Я любила его до самой своей смерти, хотя такая, полная романтики фраза, подошла бы Гилберт скорее, нежели мне, но вот к дружбе у меня отношение было качественное иное.
Слово "союзники" я могу понять. Те, кто объединен общим интересом и старается держаться вместе, во имя достижения собственных целей. Хорошо. Это просто, это понятно, это вполне объяснимо для меня. Но слово "дружба"...Нет, я знаю, что обозначает оно в словаре. И даже не единожды произносила его, убеждая кого - то в своей преданности. Вот только, никакого священного посыла я ему не придавала. Не понимаю жертвенности во имя кого-то, кто находится рядом просто потому, что живет в одном с тобой городе, или не согреет тебя ночью в постели.
Впрочем, "дружба" это как раз-таки хорошо. Для тех, кому на нее наплевать, но кто вполне осознает ее ценность. Бонни,Елена,Кэролайн и прочие из Мистик Фоллс. Я слышала это слово от них много раз и видела, как одни были готовы погибать за других, во имя их спасения. Я никогда не понимала их мотивов и полного отсутствия инстинктов самосохранения, но мне это нравилось. Хотя бы в том плане, что удобно дергать тех за ниточки, у кого они свисают слишком очевидно. Но сама бы я в пекло, ради так называемых "друзей", не полезла бы никогда добровольно.
Хотя с Каем все было как - то иначе, надо признать. Быть может, после того, как я умерла и воскресла, некоторые качества моей личности подверглись деформации, а быть может, дело было в том, что его история, как не была отлична от моей, но затрагивала так, словно была похожа на мою собственную, но в любом случае, рядом с ним мне было комфортно. В достаточной степени для того, чтобы не думать о том, что я  разменяю его как пешку, если то вдруг понадобится мне, как я всегда думала про остальных. И конечно, сделала бы возможно это и сейчас, но относительно Паркера я не задумывалась об этом, по-крайней мере.
К тому же, мы были вдвоем, а враг у нас был общий. И пусть главные персоны в нашем плане различались, но факт оставался фактом. Я готова была сделать всё, чтобы Паркер утолил свою жажду мести в отношении Беннет, ну а я оставлю себе Стефана напоследок. И Кай, как обещал мне, в этом поможет.
[float=right][/float]
Я не люблю Беннет. И за свое короткое существование, она успела достаточное количество раз взбесить меня. Лезла не в свои дела, спасала тех, кого не нужно, портила мои планы...Но всё же, номером один в моем личном списке она не была. Я бы занялась ей потом, когда в достаточной степени уже успела бы развлечься с остальными. Но Кай, вероятно в силу своей молодости, был менее терпелив, нежели я. И если его руки чесались в отношении Бонни, то я с радостью готова была ему в том помочь. Оказывается, это даже приятно. Быть с кем-то заодно почти бескорыстно.
И когда я смотрю на Беннет, лежащую на полу камеры в бессознательном состоянии, я испытываю почти физическое удовольствие. Не только за себя, которой эта юная ведьма причинила достаточно вреда, но и за Кая, которому вероятно, понравится это зрелище. Наша красавица Бонни, на бетонном полу, лишенная всяческих сил, способных спасти ее. Разве не удовольствие для души, жаждущей отмщения?
Паркер пока не знает, какой сюрприз его ожидает в подвале дома, в котором мы обитали вдвоем. Вдали от Мистик Фоллс достаточно для того, чтобы его жители не интересовались тем, кто же там проживает, но достаточно близко, чтобы не тратить много времени на перемещения.
Бонни Беннет в подвале, где ей даже мертвые ведьмы не помогут, как не кричи. Уж я, со всей ответственностью, возложенной на меня, об этом позаботилась. Достаточно найти лишь юного ведьмака, который помог мне разобраться с этой переставшей осторожничать ведьмой и некоторых его манипуляций для того, чтобы она не смогла воспользоваться своими "талантами". Теперь, лишенная своих сил, пусть и только на время, она не была опасна ни для меня, ни для Кая. А свою безопасность я всегда ценила сверх всего.
Даже смешно, как легко разобраться с любым противником, если он думает, что тебя уже нет. Я часто и много убеждала всех, что умерла, избегая неприятностей, но никогда все не было просто так, как сейчас. Глупый Деймон мечтал о моем возрождении, параноик Никлаус не верил никогда в мою смерть, а вот Бонни, что знала о том, что я совершенно точно скончалась, не предполагала даже, за какие прошлые грешки ей придется ответить. Не только передо мной, конечно же. Главные претензии к ней не у меня.
Слышу шаги Кая, что спускается в подвал на много метров под землей. Удобное место хотя бы тем, что даже вампир не услышит криков, издающихся из него. Очень глубоко и очень приглушенно. Идеальное место для таких, как мы с Каем и очень несчастливое для таких, как Бонни.
Это сюрприз. Буквально как залог будущим взаимоотношениям. Увидев столь неоценимую помощь с моей стороны, я уверена, что юный еретик оценит это. И уверится в том, что лучше быть с Кэтрин Пирс, чем против нее. Да и цели у нас совпадали. Разве был повод воевать?
Еще вчера Кай думал о том, как можно будет подобраться к Бонни, которую годы научили осторожничать. И насколько глупо будет соваться к ней как мне, так и ему. Предполагал вариант с Еленой, которую я хорошо умела играть. Но это всё в прошлом. И уже несколько дней назад я абсолютно точно знала, как поступлю. Только не говорила ничего определенного, делая вид, что размышляю над этим. А теперь . . .
[float=left][/float]
- Тебе нравится это зрелище? Усмехаюсь,разглядывая тело, которое кажется бездыханным. Почти не видно даже, как приподнимается ее грудная клетка, вбирая в себя кислород, которого здесь не так уж много. Но она жива, иначе было бы не интересно. Только сил своих лишена, но так даже лучше. Так будет мучительнее.
- Можно сказать, что это мой сюрприз для тебя. Меня не трогают страдания ведьмы, что дышит очень тяжело, через раз. Ей трудно и больно, Алекс предупреждал меня о том, когда проводил ритуал, забирая ее силы.Но разве меня могут смущать подобные мелочи? Даже напротив. Они радуют меня так, как мало что. И если бы Бонни можно было бы сделать сейчас еще хуже, то я бы это сделала не раздумывая. И сделаю. Можно даже не сомневаться. В конце концов, я вовсе не обязана кого - то прощать за собственную смерть. Как за нее прощать не обязан и Кай. И раз уж мы решили повеселиться, то можно не сомневаться, что так оно и будет. Я бы смогла сделать это все и одна, но видеть, как кто - то испытывает от мести удовольствие  не меньшее, нежели ты, это прекрасно. И в  этом плане, в качестве тандема, мы с Паркером прекрасно подходили друг другу. А вот тех, кто был в нашем списке, оставалось лишь пожалеть. Хоть я этого делать и не собиралась.

Оксана знает, что все они по краю ходят. Тёмный мир тянет к себе, протягивает щупальца и захватывают душу. Можно пытаться бегать от него, делать вид, что нет его, отворачиваться. Да куда денешься? Это не ревнивая девка, что следит за тобой из соседнего дома. Это целый мир, окрашенный в чёрный цвет. И ему, как и всем впрочем, кто к нему относится, ни жалость, ни прощение неизвестны. Смерть порою лишь начало всех тяжелых испытаний.
И всё же, в почти исчезнувшей душе есть масса своих особенных, ни с чем не сравнимых преимуществ. Да и кто откажется от вечности, цена которой жестокость, да убийство? Люди, обычные селяне и городские павианы и за меньшее то творят, не беспокоясь о том, что с душой после будет. Глупо их винить в обыкновенной человеческой природе.
А ведь она наполнена корыстью. Рождаются смертные с жаждой всех благ и умирая, продолжают о них думать. Оксана многих видела мертвецов в Тёмном мире и со многими свела знакомство. Можно было бы подумать, что после смерти, стоя на краю у входа в Ад, они жалели о собственном сребролюбии, да раскаивались в том, как с близкими поступали. Ведь говорят, что там, откуда не возвращаются обычно, раскрываются глаза, да истина становится важнее прочего.
Но нет. Всё также, как и при жизни, жаждут они для себя как можно больше благ, да некоторые ещё с ним умудряются торговаться. Словно есть цена, которая будет стоить вечных мук в Аду. Словно тот, кто может всё, поскупится на вилки  серебряные, да чаши золотые, оставшиеся у родственников мертвеца. Ему, в отличии от прочих, только две самые тонкие материи плохо подчиняются - смерть и жизнь.
И Оксана знает, сколь велико будет её наказание, если не исполнит она своего обещания. Посланная Чёрным Всадником прямёхонько в Ад, что угодно она была готова пообещать тому, чтобы только дал он ей спастись возможность. Только бы была у неё ещё одна возможность встретиться с любимым Николаем Гоголем. Ведь как несправедливо было променять вечное существование на одну лишь минуту с ним рядом? Да и не в объятиях вовсе, а на жертвенном алтаре.
В чем угодно можно винить бывшую мавку, но кто отказался бы спастись, будь у него подобная возможность? Разве люди, обычные смертные, величайшие умы и громкие благотворители, отказались бы от вечности, стоя у дверей в жаровню? Разве страсть к жизни не победила бы в них всё?
Да, Оксана пообещала убить  Тёмного, а взамен вернулась в Светлый мир. Да и не мавкой даже, мертвой девицей, обитающей в воде, а вполне полнокровной и живой девушкой, ни за что не отличить от всех тех, кого она встречала на балах. К тому же, чтобы больше шансов у неё было, а цена не показалась непомерно высока, были ей и способности дарованы, абсолютно ведьмовские. Кто ж откажется от того за одно, вроде бы, не такое уж сложное дело?
Слышала конечно девушка про то, как обломали свои зубки об Николая Васильевича очень уж крупные шахматные фигуры. Столичный следователь, которому сам чёрт - не брат, умный и раскованный. Чёрный Всадник, оказавшийся девицей, с виду молодой, да вполне влюблённой. Александр Христофорович Бинх, которому желали ныне "Царствия Небесного". И десятки ведьм и нечисти всех мастей, с коими боролось общество, в которое он вступил. Опасный противник, пусть того и не осознавал. На такого с голыми руками не пойдешь, да и бесполезно это. Жарится его отец в Аду вечно, а Николай Васильевич остаётся бессмертным. Горяча, да велика цена для вечной жизни.
На то собственно, у Оксаны и расчёт. Скажи ей кто, что папенька будет вечно в Аду мучиться, а она будет жить - ни минуты бы не сомневалась! Привёл в дом чёртову ведьму, да ещё не поверил ей, родной дочке о том. Пусть бы и горел он в жаровне вечно, зато Оксана бы ходила по земле.
Но увы, не было  у неё ни защитников, ни вариантов иных, кроме как подчиниться. Люто было осознавать, на что она согласие своё даёт, обещая умертвить Тёмного, да выбора не было. Казалось  в тот момент, что стоит очутиться на земле, как обязательно она что - нибудь придумает, найдет способ выкрутиться из ситуации, и Гоголя не убивая, и самой в Ад не шагая. А ей туда совсем никак было нельзя, особенно теперь, когда тот выжидал смерти Тёмного. Все муки Ада, обещанные в старых книгах, могли бы показаться цветочками.
Вот только не было у Оксаны, вернувшейся в мир живых, ни раскаяния, ни стыда. Подумаешь, какой-то там писатель Николай Васильевич Гоголь. Зато она жива, полнокровна, весела и даже вроде бы неплохо вписывается в славное светское общество в Петербурге. Кто бы мог подумать, что так подойдет оно обычной дочери мельника, умершей больше тридцати лет назад?
- А у меня сюрприз для Вас, Яков Петрович. Улыбается девушка нежно, приобнимая следователя со спины. Знает, что не любит он этих нежностей всех "телячьих", но поделать с собой ничего не может. Такая уж у неё натура, страстная и чувственная одновременно. Любит так любит, ненавидит, так  ненавидит, с пламенем и глубинами всех вод.
А сердце её сейчас безраздельно ему принадлежало, как самому близкому другу и советнику в этой жизни, для неё пока не совсем привычной. Пусть она освоилась в ней хорошо, с каждым днём всё увереннее себя чувствуя, но разве ж было обойтись без того, кто поддержит, да выслушает? Защитит беззащитную девушку в обществе наглых и своевольных мужчин, в конце концов?
Нет конечно, она и сама о себе всегда могла позаботится. Тех, кто раздражал - на дно, а сейчас можно было и похитрее что - то придумать. Вот только, такова женская натура, что ищет всегда того, кто сильнее её, на кого опереться можно. А Яков Петрович он... С самого возвращения её практически был рядом. И кто бы знал, к чему приведёт одна почти случайная встреча на одном из званых вечеров?
Оксана помнила его появление в их деревне, несомненно. Редкая птица в красном пальто, да ещё с манерами, которых у местных было не встретить. Держался величаво, всех местных на место поставил, за халатность, да распущенность. Голосом обладал зычным, да походкой самоуверенной - мечта, а не мужчина. Редкий франт на фоне деревенских грязнуль.
Но не дрогнуло тогда сердце скучающей мавки, желающей лишь одного - чтобы покинули их чужаки, взбаламутившие родные места. Принесли пользу убийством Ганны  и то хорошо. Но проблемы никому из них не были нужны, без столичных штучек со всем могли справиться. Всадник охотился только раз в тридцать лет, да и то, на живых, а не мёртвых. Какое дело мавке могло быть до них?
Изменилось только всё по её возвращению. Сверкал Петербург всеми гранями своими, да невиданными богатствами, а Гуро оказался хорошим для Оксане другом. Кто бы мог подумать, что пробьёт мужчина путь в её сердце, да и поселится там надолго? Полюбила его теперь девушка, да жизни представить не могла своей без Якова Петровича. К кому ещё обратиться с советом поздним вечером? Кто успокоит все бури в мятущейся душе?
- А точнее говоря, огромная тайна. Улыбается Оксана, отпуская Гуро и подходит к столу, парой глотков, очень стремительно  осушая бокал, наполненный вином. Жажда замучила её после путешествия в тёмный мир, куда и заглядывать лишний раз живым не стоит. Но ещё больше мучила жажда откровений.
Сколько сил она приложила для того, чтобы узнать то,что её интересовало. Со сколькими встретиться пришлось, да сколько тёмных книг прочитать, чтобы узнать желаемое. Не будь она отныне ведьмой, а оставайся простой мавкой, ни за что бы ей не вызнать секрет, что искала. Много сил приложила она для того. Вот только, хоть и неслась со скоростью ветра в дом Якова Петровича, делиться с ним сразу не спешила. Пусть сыграет чуть по её правилам. Не всё же ей преданно в глаза его заглядывать, да делать как он велит.
- Скажите-ка мне, Яков Петрович. Скучали дни, что меня не видели? Улыбается обворожительно Оксана, застыв от следователя неподалеку. Знает, что может раздражить его подобными вопросами, но ничуть от того не мучается совестью. Много сил она в конце концов потратила для того, чтобы вызнать рецепт бессмертия для него. Так разве не имела права на толику тёплых чувств от него? - Или на других девиц заглядывались, про меня позабыли? Шутит конечно, только для того, чтобы отрицал. Не дай дьявол согласится, разорвёт она его тогда на части. И ни за что не поделится вечной жизнью. Не для них, светских дамочек Петербурга, столько сил она потратила, чтобы его отдать. Пусть будет вечным и бессмертным, но её. В конце концов, секрет бессмертия только у неё в голове. А рецепт исполнения лишь в её руках. Трудно это будет сделать, Оксана не сомневается. Но на что не пойдешь ради любимого Якова Петровича?
- А может, не сообщать вам никакой тайны, сохранить её в себе? Делает вид, что задумывается бывшая мавка, почти всё уже для себя решив. Но пусть помучается интересом прежде, чем узнает. А коли всё равно ему, так и не её проблемы в том. Отложит она это на некоторое время. Которое, слава дьяволу, всё ещё ждёт.
- Решено! Улыбается Оксана широко, разглядывая следователя. Хорош, как и всегда. И пусть время близится к полночи, на лице его не так уж много следов усталости, а быть может, просто она разглядеть не может. Да и не всё равно ли это? Пусть подтвердит свою симпатию к ней, а она ему всё расскажет. И может быть, месяца через два, когда с Лизой они сделают первые шаги, примутся они к приготовлениям. Бессмертие в конце концов штука не быстрая. Совсем не смерть, что всегда поджидает за углом.
- Открою вам тайну, Яков Петрович, если скажете, что ко мне не безразличны. Любит Оксана наседать, нападать со своими чувствами. Уверена к тому же, что всё оно так и есть - ну с чего бы иначе Гуро столько времени с ней рядом проводить? Пусть его чувства может быть, не так сильны, как её, но это дело времени и привычки. А уж она, можно быть уверенным, расстарается ради этого, всё сделает, чтобы он её полюбил. К тому же, целая вечность у него для того будет. Или нет, если к ней равнодушен.
- Ну же,  Яков Петрович. Ответьте мне и может быть,  я вам открою тайну, что узнала. Не любит следователь ультиматумов и шантажа, всем известно. И Оксане, привыкшей уже к его привычкам, и повадкам, в том числе. Но как можно отказать себе в удовольствии поиграть, побаловаться с тем, кто во всём предпочитает серьёзность? Особенно, именно у тебя в руках когда козырные карты. Пусть в их тандеме во всём ею руководил он, но и она была всё-таки не промах. Вызнала, как обычного смертного превратить в бессмертного без сделки с  дьяволом и жарящегося в Аду отца. Разве не хороша?

Последнее, что фиксирует память Ванды, это обеспокоенное лицо брата и сжигающее дотла чувство вины. Не справилась. Не защитила. Не смогла. Она сидит на коленях перед обесцвеченным телом Вижена и не может найти в себе силы плакать. Ей пришлось пережить его смерть дважды. Сначала убить его самостоятельно, удерживая при этом безумного титана, а после просто бессильно смотреть, как обесценивается его жертва. Это несправедливо. Ведьма чувствует боль и страх всех, кто пал жертвой щелчка. Слышит крики их родных и близких, которые вынуждены жить дальше. Поэтому в какой-то степени чувствует облегчение, когда ее собственное тело у нее на глазах обращается в прах.
Смирение. Покой. Тишина.
Единственное, о чем она жалеет, что Пьетро теперь останется один. Ей уже довелось испытать это, еще тогда, в Соковии, когда на какой-то момент его сердце перестало биться. Но брат сильный, он справится. А потом, в самый последний момент, перед последним вздохом, Ванда чувствует, как умирает ее брат. Снова. И она кричит. Кричит громко, до срывающегося голоса, но ее крик уже никто не слышит. Потому что Ванда Максимофф больше не существует.

Падение. Бесконечное падение в полной темноте. Но Ведьме не страшно, потому что она знает, в любом случае там она будет вместе с Пьетро. Теперь уже навечно. На ее губах должно быть появляется мягкая умиротворенная улыбка. Она ждет этой встречи. Так будет правильно. Они заслужили, они слишком много уже потеряли. Сначала родители, потом целая страна, Пьетро сам едва ли не умер тогда, в Соковии, защищая от пуль их нового соратника и невинного ребенка. И вот когда казалось бы, жизнь стала налаживаться, у них появилась новая семья и даже новая страна — Ваканду хотелось защищать и оберегать, настолько она была прекрасна, Судьба наносит им новый удар. Безумие Таноса привело только к новым разрушениям и еще большему расколу. И к новым жертвам. Когда этому всему придет конец? Ведьма пыталась заглянуть в будущее, предугадать следующий шаг титана, но ее силы словно были заблокированы, а доктор Стрэндж как назло не выходил на связь. Максимова в последнее время настолько привыкла полагаться на своего наставника, что была растеряна настолько, что ей не удавались даже элементарные "фокусы". Впрочем, Пьетро быстро привел свою сестру в чувство. Сейчас не время. Им уже довелось встретиться с авангардом армии Таноса, его лучшими солдатами, его генералами. И на память о них на плече у Ведьмы теперь останется уродливый шрам, которому уже не суждено раствориться. И дальше будет только хуже.

У них был план. Хороший план, просто отличный. Вот только никто не удосужился спросить саму Ванду, а готова ли она сыграть свою роль. Ей нужно было убить своего друга — человека, вернее андроида, который всегда был на ее стороне, который однажды уже спас ее, когда разрушалась Соковия. Ванда не могла. Не могла этого сделать, но ей пришлось. Она смотрела в глаза Вижена и видела там целую вселенную, но все же не дрогнула. Алые нити плотно окутали камень разума, прежде чем с невероятной силой его сжать. Андроид кричал от боли, но Ведьма не остановилась, потому что за ее спиной появился Танос. И сквозь стекающие с глаз слезы, Алая Ведьма выполнила свой долг, едва ли не валясь с ног от разрывающей на части силы, кипящей в ее венах, а также невыразимой боли от очередной потери — и все же ей удалось удерживать Таноса, который собрал практически все камни бесконечности. Она могла бы гордиться собой, если бы не полное опустошение. Ванда практически ничего не чувствовала, когда смотрела как титан поворачивает руку, восстанавливая Вижена. И лишь на краю сознания проскочила мысль, что Стивен скорее умрет, чем добровольно отдаст камень времени, а значит... доктор Стрэндж мертв. Боль затопила ее сознание, лишила способности ясно мыслить. Ведьма попыталась мысленно найти Лорну, Эрика, Чарльза, но лишь тишина стала ей ответом. Это Танос что-то сделал, ведь теперь в его руках неограниченная власть, успокаивала себя девушка, опасаясь допустить даже мысль об обратном. Они живы. Должны быть живы, чтобы отомстить!

Но реальность снова играет против нее. Резкий удар об землю выбивает воздух у нее из легких, и девушка закашливается, невольно вдыхая пыль. Ощущения слишком реальные. Что-то не так. Резким рывком садится, оглядываясь и убирая лезущие в лицо волосы. Темно. Душно. Страшно. Ванда невольно ежится, обнимая себя руками за плечи и слегка их растирает. Вокруг нее никого нет, это она может сказать со стопроцентной уверенностью. Все ее чувства обострены, она напряженно всматривается в темноту.

— Пьетро? — не сдержавшись, наугад зовет Алая Ведьма, потому что тишина давит на нее, окружает со всех сторон, мешает дышать. — Есть кто... живой? — с негромким смешком невольно срывается с ее губ, потому что наиболее вероятно, что она уже давно умерла. Чтобы не сойти с ума окончательно, Ванда поднимает руку, позволяя алому туману окутать ее пальцы, добавляя немного света и позволяя осмотреться. Силы остались при ней, уже хорошо.

/пока пробный из анкеты/

Бывают такие дни, когда вроде бы ничего особенного не происходит, но вспоминаешь, что было вчера, и понимаешь, что день чудесный, и вообще жизнь прекрасна и удивительна. Почаще была бы она прекрасна, пореже удивительна, и все стало бы идеально. Но, наверное, тогда нам было бы очень скучно жить.

Вчерашний день не задался с самого пробуждения: спросонок Лорна потянулась за звонящим телефоном, не открывая глаз, и упала с кровати. Уже это нелепое падение задавало тон всему дню. Разбудил ее Маркос, велел ей одеваться и приезжать по адресу, который он отправил ей в сообщении. Девушка быстро собралась и успела приехать на помощь Маркосу. Вместе с парой других мутантов из подполья они отбили у властей подростка-мутанта и его мать. Стандартная история: проявление способностей редко проходит без происшествий, и если раньше дело можно было замять, то теперь естественный для каждого мутанта процесс знакомства со своими силами и поиска фактора контроля почти всегда ведет к неприятным последствиям для мутанта со стороны правосудия. Подростков признают виновными в нарушении законов, которые писались людьми, не мутантами. Людьми, которые не понимают, что это такое, когда тебя вдруг разрывает от силы, которой так много внутри тебя, которую ты не понимаешь, но меньше всего хочешь причинить кому-то вред, особенно боишься ненароком сделать больно кому-то из родных и близких. Эти чувства людям не знакомы, и они ведь даже не пытаются понять, что ощущает мутант, впервые столкнувшийся со своим даром лицом к лицу.

Но было именно в этом случае кое-что, что выбивалось из обычного порядка развития событий. Участвовали не только мутанты и полиция, но и гражданские, которые приняли сторону властей и выступили против мутантов. Кинули свой камень, так сказать, в прямом и переносном смысле. Полярис здорово досталось от здоровяка, вооруженного деревянной битой. Девушка просто растерялась, опытный боец, не первый раз попадавший в такую ситуацию, а растерялась, как ребенок, когда увидела, сколько злобы и ненависти в этом мужчине. А она думала, как мягче его обезвредить, ведь любое непродуманное действие может его убить.  Это не представитель полиции, который знает, что делает и на что идет, который осознанно разлучает ребенка с его родителями, не дав ему шанса стать частью общества. С такими можно не церемониться, они сами выбрали свою сторону, и все же Полярис всегда старается рассчитывать силу. А здесь же был обычный человек, который свои удары наносил, вкладывая максимум усилий. Он хотел, чтобы ей было больно, возможно, даже хотел видеть ее мертвой, и если бы не помощь друзей, эта заминка могла бы стоить ей жизни.
Вернувшись домой, девушка приняла несколько таблеток обезболивающего и рухнула спать. Она проспала почти весь следующий день, а проснувшись, отправилась в душ, после принятия которого стояла перед зеркалом и мрачно разглядывала выступившие по всему телу синяки и кровоподтеки. Этот урод успел ее здорово отделать. Здравый смысл подсказывает, что очередные несколько таблеток обезболивающего нужно чем-то заесть, и Лорна отправляется на кухню, где без особого аппетита ест, после чего возвращается к себе. Лечебное тепло одеяла — ее единственный план на этот вечер, но с лестницы слышен чей-то голос, выкрикивающий ее имя. Незнакомый голос, и это заставляет Полярис подняться с кровати, чтобы посмотреть, кого это она не признала или что за чужак оказался в их убежище и почему.

Она выходит из комнаты и наблюдает за тем, как эффектно и легко Эрик Леншерр перелетает через несколько ступенек. Что ж, хорошо, что незнакомцем, вторгшимся в их дом, оказался кто-то, кто не несет в себе угрозы. Магнето крайне опасен, но если бы он хотел их смерти, все они были бы уже мертвы. Он и сам подтверждает ее мнение о себе, заявляя, что у него к ней есть разговор. Лорна не запомнила его лицо в деталях тогда, в тринадцать, но после того, как видела фотографии столько раз в новостях и газетах из архива, узнала его сразу же. Интересно, а он ее помнит? Знает, что она его дочь? Или же это лишь деловой визит к Полярис, одному из лидеров подполья?

- Магнето, — приветствует его она, не зная, что сказать еще. Лестничная площадка явно не лучшее место для серьезной беседы, поэтому девушка добавляет:
— Вот свободная комната, мы можем поговорить там, — и делает знак рукой, приглашая следовать за ней.

Зайдя в пустую комнату, Лорна бросает взгляд на стоящее у двери зеркало, ей стоило бы накинуть что-то, топ без рукавов показывает все полученные вчера синяки. Лорну не беспокоит то, как она выглядит, хотя ей сейчас бы сниматься в социальной рекламе о домашнем насилии, никакого грима не нужно. Лорна не хочет, чтобы посторонний человек знал о ее проблемах, но уже поздно что-то предпринимать. Забавно, но она ничего не чувствует, кроме волнения. Она должна испытывать какие-то эмоции, она ждала этой встречи, проигрывала в голове разные сценарии. Но ничего, кроме волнения, все будет зависеть от того, что он скажет, какие цели преследует его визит.
— Говори, я внимательно тебя слушаю.

Сара знала, что всё происходящее - абсолютно не её дело. Она должна управлять кораблём, искать закоренелого засранца, способного уничтожить этот мир и решать попутно возникающие в команде проблемы. Белая Канарейка не имеет больше никакого отношения к тому, что происходит в родном её когда-то городе. И даже к нему больше не имеет никакого особенного отношения. Семья мертва, а Оливер Куинн, со своей весьма разросшейся командой, вероятно справится со всем. Не даёт покоя только та реальность, в которой он без руки и город превратился в натуральный Ад, потому что младшая Лэнс покинула его вместе с прочими. Но они и тогда вроде бы справились. Не о чем больше переживать. 
К тому же, не осталось никого буквально, кто был бы ей здесь рад. Сестра погибла, как и отец, защищающий новоявленную Сирену с другой Земли, а большинство друзей превратились в союзников. Ты можешь вместе с ними бить плохих мальчиков по задницам и хлестать симпатичных девочек-злодеев, но чай вместе с ними не пьёшь. Горе и война - единственное, что заставляет встречаться теперь близких когда-то людей. Они сами, каждый из них, выбрали себе когда-то дорогу.
И не сказать, что Лэнс это не устраивало. Пусть никакой стабильности в жизни и всегда ею рискуешь, каждодневно, и ежечасно. Их забавы давно выбрались из разряда невинных и никто не предполагал, откровенно говоря, что все из них выберутся живыми из последней схватки. Плевать. Кто - то защищал свой родной город, а кто - то будущее, которое могло настать в самых плохих формах своих. И на территорию друг друга, без особенной на то необходимости, они старались не лезть.
Сара знала про кризис, наставший в Стар-сити, в связи с заключением Оливера, но была уверена, что справятся там и без неё. В конце концов, у него была умнейшая Фелисити, которая обязательно придумает что - нибудь для его вызволения. Были детективы, парни в крутых костюмах и девочки, что могли задать жару. Лэнс видела их всех, приехав в больницу, где умер отец. Опасные вместе и по-отдельности, они не могли просто бросить Оливера, заключённого за решётку. И вряд ли когда-нибудь остановятся в том, чтобы разобраться с ублюдком Диасом, никак не желавшим умирать. Им вряд ли так уж нужна Сара, у которой и без того достаточно дел.
Но одно обстоятельство не давало ей всё-таки покоя, даже после похорон и возвращения на корабль. Да, смерть последнего члена семьи трудно пережить с лёгкостью. Да Сара и не старалась, хоть и держала себя в руках настолько крепко, насколько могла. Её бой, в конце концов, в Стар-сити закончен. Там обязательно справятся со всем и без неё.
Вот только это знакомое до боли лицо. . . Она помнила,как кинулась к Лорел, встретив ту на пороге больницы. По инерции, даже зная прекрасно, что это не та сестра. Не та, с которой она была с детства и совсем не та, которую любила когда-то. Её Лорел мертва и ничто не изменит этого, давно  пора смириться. Да и Сирена, новая дочь её отца, и не старалась походить на своего клона с Земли-1.  Они не похожи, сказала она, совершенно. Глупо наверное и думать было об этом. В конце концов, у Сирены была когда-то своя Сара, умершая в отличии от оригинальной, без права возвращения. Давно пора было вернуться к своим делам, предоставив возможность охоты за Диасом членам команды Зелёной Стрелы.
Но это чувство, возникшее где-то на уровне сердца и разливающееся по всему телу, не давало покоя. Не глушилось алкоголем, не отступало во сне и не исчезало, несмотря на все разумные доводы. Это - не её сестра. Нет никакого смысла лезть в пространство той, что вряд ли хочет с тобой сближаться. Да, те же глаза и тот же точёный аккуратный носик. То же лицо и та же фигура, даже костюм похож. Но это - не её Лорел. Зачем лезть, в конце концов, к постороннему человеку?
И всё же, ночь и дождь, а Сара, в своём сером костюме, без всякой маски на лице, со скоростью света перемещается между домами, следуя за Сиреной. Лорел когда-то сказала ей, что маска больше не нужна. Слишком долго её сестра за ней скрывалась. И это было правильно. Плевать на маску и узнавание, Лэнс не перед кем было отчитываться.
К тому же, она не собиралась ни во что влезать. Не имея никаких намерений вмешиваться в её жизнь, Сара просто хотела понаблюдать за Сиреной, оставшейся в этом городе в гордом одиночестве. У неё много врагов, а единственный, кто о ней заботился, отдал жизнь, чтобы жила она, похожая на его дочь. Никому не станет хуже, если Сара просто убедится в том, что та в порядке. Не потому, что хочет сближения, вовсе нет. А потому что  . . . Да неважно.
Сирена была хороша во всём, но у Сары не ушло много времени для того, чтобы найти её. И остаться незамеченной, наблюдая издали. Не было никакой необходимости прилагать усилия, если ей нужно было остаться тенью, растворившейся в ночи. В Лиге Убийц обучали и куда более опасным вещам.
Вот Лорел склоняется над крышей дома, пристально наблюдая за чем-то, происходящим внизу. Для Сары обзор закрыт домами, а если постараться заглянуть туда, то означает выдать себя. В первую очередь для похожей на сестру. Поэтому, она терпеливо ждёт и не собирается мешать Сирене. Она здесь, в конце концов, исключительно для того, чтобы понаблюдать за той со стороны. И убедиться, что всё в порядке.
Струи стекают  по лицу Сирены и девушка в очередной раз замирает, разглядывая это сходство. Абсолютно похожая на её сестру, без малейших различий буквально. Странно  видеть того, кто давно мёртв, в добром здравии, пусть и понимая, что за этим стоит. Нет-нет, это не её сестра. Просто девушка, обладающая невероятным с ней сходством. И всё же . . .
Сирена странно дёргается, словно оказываясь обнаруженной или поражённой, и прыгает вниз, видимо к тем, за кем наблюдала. Нехорошее чувство пробегается по телу Сары, от сердца и до кончиков пальцев, она осторожно приближается к месту развития событий, стараясь остаться незамеченной.
Вот и ублюдок Диас,  с пистолетом, направленным в лоб Сирены. Вот  и вся банда его уродливых красавцев, с ухмылками наблюдающими за Лорел. Почему же она не кричит?
Впрочем, ответа на этот вопрос нет, Сара вздрагивает, когда девушка, оглушённая ударом, падает на землю без всякого сопротивления. И тут же отползает назад, чтобы по-прежнему остаться в зоне невнимания. 
Официально, не нужно было этого делать. В конце концов, это не война Сары. Можно проследить за передвижением Диаса, а затем сообщить команде Оливера, где тот находится. Это их враг, по-большей части, чем её, несмотря на смерть отца. И враг Оливера Куинна, несправедливо заточённого за решёткой. Можно вообще не ввязываться в эту битву, там не её сестра, там всего лишь девушка, похожая на неё.
Но сердце болезненно сжимается, когда Сара думает о том, чтобы оставить Лорел в беде. Она не сможет так поступить, ни за что на свете. Короткая смс отправляется Фелисити.
Диас. Найди меня. Девочка умная, сообразит о чём речь и без того, чтобы вдаваться в детали. Подкрепление явно не помешает, если хоть кто - то сможет выделить на это время. Но и медлить нельзя. Сирена - кровный враг для Диаса. Вряд ли он будет медлить, как с её пытками, так и с её смертью. Сара потеряла уже сестру и отца. И потерять ещё и ... Лорел, снова, она не хотела.
Часть бандитов уехала в неизвестном направлении, а оставшаяся распределилась по всему периметру. Сара не готовилась к жаркой драке, но та не могла её напугать. И даже лучше, что многие тут остались по одному.
Осторожно, не создавая лишнего шума, она оказывается там же, откуда оттащили недавно Лорел. Два охранника с автоматами, спиной к ней. Не очень разумная позиция для тех, кто охраняет весьма ценные вещи, но их явно не за умение мыслить Рикардо нанял. Несколько крепких ударов посохом и одна сломанная шея. Охранники не издаются никакого громкого звука. Минимум затрат при максимуме результата. Оба автомата разряжаются и  швыряются в кучу мусора неподалёку. Игрушки не формата Сары Лэнс, даже при её умении ими пользоваться. Для подобных операций требуется нечто большее, чем создающее ужасающий шум.
Осторожно пробираясь вглубь склада, девушка осторожно прислушивается к каждому шороху. Да, она справится с большинством из местных выродков, пусть и отобранных из лучших Диасом. Но количество  их, да ещё наличие оружия, явно не в её пользу. В данном случае лучше действовать тихо, несмотря на любовь к эффектам.
Сара замирает, когда двое, неторопливо обсуждая что - то, проходят мимо угла, за которым она замерла. Немного шума и сюда явятся все, кого нанял Рикардо, что вряд ли поможет Лорел, которую необходимо найти. Если их будет двое, да ещё Фелисити отследит её телефон, и обратится к другим, тогда появятся шансы. Но кидаться с ножиком на танк Лэнс не считала такой уж удачной идеей. Главное - найти сестру и дождаться остальных.
Лэнс младшая и сама перестаёт замечать, когда в моменты опасности Лорел из "похожей", трансформируется в сестру. Она не думает о ней как о девушке, попавшей в беду. Не думает о ней как о той, что похожа на ту, которую она когда-то любила. Она думает про неё, как про часть своей крови. Про сестру, которую потеряла уже однажды.
Звук на телефоне отключается полностью и Сара осторожно проскальзывает из-за угла в угол, стараясь не создавать лишнего шума, и не особо попадаться в поле зрения камер. Она знает про так называемые "слепые зоны" и вовсю их использует. Их учили, в конце концов, оставаться тенями даже в полной темноте, где нет света.
Чтобы догадаться, где находится Лорел, не приходится прикладывать множество усилий. Во-первых, она слышала из тихих разговоров бандитов про "контейнер" и "ту курицу", а во-вторых, это была  просто классика жанра. Диас любил во всём потворствовать авторитетам из былых времён.
Найти предполагаемое место заточения Лорел не представляется сложностью. Куда больше затруднений вызывают четыре охранника, замершие возе входа и по виду, куда более подготовленные, нежели недотёпы, уложенные снаружи. Сара умела нутром чувствовать соперников.
Посох крутится в её руке бесшумно. У неё нет никакого выбора, как поступить, совсем скоро  сюда может явиться сам хозяин праздника вместе со всей свитой и вызволение Лорел станет совсем затруднительным. Значит, надо постараться. Значит, надо определить в себе цель.
Сара закрывает глаза, привалившись к стене и вспомнив могилу сестры. Вспоминает отца, умершего на больничной койке и представляет новую Лорел, истерзанную, с тонкой струйкой крови, вытекающей изо рта. Ей уже нельзя помочь, а Лэнс младшая остается одна. Теперь уже окончательно. Никаких сестёр с других Земель. Нет отца. Нет Лорел. В этом мире не остаётся больше никого. 
Не зря говорят, что у смерти своя цена. Она никому не даётся бесплатно. И если однажды ты умер, сражённый стрелой и мечом, то тебе придётся принести в жертву часть своей души. Яма Лазаря взывает к тем, кто из неё вернулся.
Сара держится в обычное время, делает вид, что всё хорошо. Её трудно застать в плохом настроении и не убивает, когда есть выбор не делать этого. Не пристрелила же она профессора, когда сучка Восток вела его для "воссоединения", выбрала другой вариант, несколько сложнее. Это срабатывает не всегда, даже если очень хочется.
Но когда нервы напряжены до предела и срабатывает инстинкт опасности, остаётся лишь одно: жажда крови. Ничего общего с теми сказочками, что рассказывают вампиры в мыльных сериалах. Нечто другое. Но совсем не менее опасное. Ты не видишь больше пред собой людей, в которых втыкаешь ножи и которым ломаешь шеи. Ты видишь тех, кто может удовлетворить твою жажду. Чувство, растекающееся огнём по венам. Ненависть, остановить которую просто-напросто невозможно.
Открыв глаза, девушка делает три глубоких вздоха. Десять, те самые, что для успокоения, просто - напросто не нужны в сложившейся ситуации. Она не жаждет заключить перемирие с этими тварями.
Вряд ли они успевают осознать момент, когда на них налетает серая тень, нанося удары всем вместе и каждому по-отдельности. Работает посохом, достаточно длинным и удобным для того, чтобы не подпускать никого к себе близко, но допустив одну ошибку, тут же вонзает кинжал. Нет особенной разницы, чем пользоваться, она отнюдь не привередлива в этом. И всё же, умеет сражаться и убивать. Конечно, она помнила цель, ради которой набросилась на охранников Лорел, но в пылу об этом забыла. Да, на задворках сознания она понимала, что защищает человека, которого не хотела бы потерять. Но стоило отпустить инстинкты, перестать их подавлять, как осталось одно: жажда крови. Ей не нравился процесс того, чтобы быть спасителем. Ей нравилось быть тем, кто дарит смерть.
Когда все охранники повержены, а сердце стучит, словно сумасшедшее, Сара вытаскивает свой кинжал из шеи одного из них, обтирая об его одежду, ещё пригодится. И тут же, резким движением перетаскивает огромный железный засов, закрывающий контейнер. Она знает, что враги повержены, разум во всю кричит ей об этом. Но все инстинкты убеждают в обратном: здесь сотни тех, кто готов причинить ей вред, одни неприятели. Она должна убивать.
Замирает Сара, лишь когда обведя полу-безумным взглядом замечает Лорел. Адреналин по-прежнему выбрасывается в организм сверх нормы. Но лицо сестры, по-крайней мере, сдерживающий фактор. Она пришла сюда не для того, чтобы устраивать бойню. Она здесь для того, чтобы помочь единственному человеку, что у неё ещё остался.
Сирена пришла уже в себя, может и не на все сто процентов. Сара смотрит на ту и с трудом удерживается от желания обнять девушку, столь похожую на её сестру. Неизвестно, как та отнесётся к подобным проявлениям нежности. И совершенно не обязательно это уместно в сложившейся ситуации.
- Ты в порядке? Вопрос, не несущий собой ничего особенного. Сара не нарушает границ своевольной Сирены, даже её Лорел не слишком сильно подобное одобряла. Выглядит та вроде бы ничего, если игнорировать чуть слипшиеся от волосы крови на голове. Но смертельной рана не кажется, а девушка перед ней совсем не похожа на ту,  что готова падать в обморок из-за малейшей царапины.  Ещё и не с таким сталкивалась, судя по всему.
- Если да, то предлагаю убираться отсюда как можно скорее, у нас вряд ли так уж много времени. Сара не протягивает Лорел руку, предоставляя той возможность справиться самой. Да,  ей хочется помочь, поддержать эту девушку за талию, убедившись в том, что с ней не сделали ничего хуже удара, что она может идти. Точно так она и сделала бы, будь тут её Лорел. И даже этой она с огромным удовольствием оказала бы помощь.
Но неизвестно, не отрубит ли ей Сирена за эту инициативу руки. Она не выглядела одной из тех, кто любит принимать чужую помощь, когда они встретились в больнице. И вряд ли для Сары в её сердце найдется когда-то место сестры.
А значит, не нужно переигрывать в заботу и волнение. Задача минимум - выбраться отсюда и дожить до того момента, как явится кто - нибудь из команды Оливера или к примеру, федералы. Диас составлял интерес всех и тут они пожалуй, были едины. Впрочем, двое лучше, чем одна, даже если из Лиги Убийц.
- Почему ты не использовала свой крик? Думаю, он сейчас пригодился бы. По-крайней мере, ей так показалось. Всё произошло на её глазах довольно быстро, буквально в доли секунд, но в обычное время Диаса и его людей отшвырнуло бы от Сирены на добрые пол километра. В этот же раз она оказалась снова в клетке. Неприятная тенденция и вся складывается там, где Диас.
И правда. Сара слышит тяжёлые шаги, направляющиеся в их направлении, и не сомневается в том, что освобождение Лорел не осталось незамеченным. Правильно. Камеры, охрана, все дела. Никто не говорил, что будет просто, а значит, остаётся лишь одно - сражаться. Так, чтобы убитых было больше, чем просто раненых и они не вошли в их число.
- Держи! Сара не слишком любит делится своим оружием, предпочитая держать его при себе. Но у Сирены забрали всё, пока она находилась в отключке, а махать голыми руками не лучшая идея даже для профессионалов вроде неё. Металлический посох оказывается у Лорел, а Лэнс младшая сжимает в обеих руках по кинжалу. Они больше сёстры сейчас, чем когда-либо. Игра началась.

Никогда даже и представить себе не могла, что день, когда я верну свою мать из мира неживых, станет самым ужасным днем в моей жизни.
Весь мой мир рухнул после нашего первого с ней разговора. Созданный мной образ матери разбился вдребезги. Мне стоило прислушаться к голосу здравого смысла, но я действительно была слепа. И, очевидно, глупа. Видимо, на роду мне написано постоянно разочаровываться в родителях. Кажется, что только Эд Кларк искренне любил меня и заботился, хотя я никогда не платила ему взаимностью. Мой отец же сделал из меня урода. Из-за него я потеряла детство и нормальную юность. Я никогда не нужна была Даниэлу Стингеру. Он заботился только о своей жене. Именно он сделал меня изгоем среди ровесников. А после позорно сбежал, отдав совершенно чужому для меня человеку, так толком и не объяснив ничего, скрыв подробности получения мной травмы и своего участия в этом. Врачи лишь разводили руками, пока я безразлично разглядывала даже самые отвратительные плакаты, которые обильно украшают кабинеты различных специалистов, которым меня без устали показывали. Из-за него я разучилась чувствовать. Меня изучали. Надо мной ставили опыты. У меня никогда не было друзей. Настоящих друзей, а не тех прилипал, которым нужны были только мои знания. Даже мои воспоминания тех лет воспринимаются в сером цвете. Я была самым настоящим роботом. Но все же приспособилась, научилась читать людей по мимике и жестам, тщательно изучала их реакцию на те или иные действия, чтобы хоть как-то соответствовать, пусть неизменно проваливалась и выделяясь.
Но в итоге именно эта моя особенность вновь вдохнула в меня жизнь.

К сожалению, я оказалась лишь орудием в руках правительства США. Они ждали подходящего момента, следили за мной и даже подослали своего шпиона для этих целей. Когда я буду морально к этому готова. Даже морально мотивировали меня, дразнили обещаниями рассказать про смерть Эда Кларка, которая была представлена, как самоубийство. Вот только я знала, что он никогда не поступил бы так со мной, если бы у него был выбор. Я добровольно стала их послушной куклой. Правда открылась лишь многим позже. Сам процесс сшивания был создан ради меня. Вернее, ради одной единственной цели. Вернуть мою мать обратно. Стингеру было плевать, какими именно поступками он добьется своей цели. Но не все разделяли его взгляды. Поэтому ему и потребовалось столько времени на осуществление своих планов исподтишка, воздействуя на ресурсы АНБ и других правительственных агентств. Про него можно говорить долго, но его гениальность нельзя списывать со счетов.

Долгое время мое взаимодействие с миром основывалось исключительно на логике и рассуждениях. Я была словно слепая глухонемая, не имеющая ни малейшего представления о том, что происходит вокруг меня. А потом мне резко вернули все чувства. Понадобилось время, чтобы адаптироваться к новому миру. Научиться жить по новым правилам. Но все же, большая часть эмоций все еще была мне чужеродна. Неизвестна. Я никогда не умела любить, а все мои... 'романы' основывались исключительно на сексуальном влечении и силе привычки. И я не видела в этом проблемы до определенного момента. Лиам стал лишь очередной из моих ошибок, в которых виноват мой отец. Он меня сломал, это бесспорно.

В определенный момент времени я искренне считала Стингера разве что не дьяволом во плоти, не имея ни малейшего представления о том, что опасаться мне следует совершенно другого человека. Настоящего кукловода. Именно моя мать заставила разбить сердце единственному человеку, который всегда был рядом и видел во мне только хорошее. Именно её слова убедили меня в том, что я поступаю правильно. До сих пор не знаю, как мне удалось смотреть ему в глаза и откровенно врать. Даже так, что он мне поверил. Кэмерон всегда видел меня насквозь, иногда даже складывалось впечатление, что он читает мои мысли. Но он так и не распознал моей лжи. И что самое страшное, может быть он готов был поверить мне.
Но только не в тот день. То сшивание было рискованным, мы не должны были доверять Стингеру, но тем не менее, моя святая вера и любовь Гудкина ко мне сыграли свою роль. Он не смог не отказать. А я настояла. Образ мамы манил меня, не отпускал ни на миг. Меня обманывали с самого начала, культивировали образ идеальной женщины. И все ради одной единственной цели. Вернуть ее живой. На меня же им было наплевать. Я могла остаться овощем в ходе "операции". А им было бы плевать на это.

В погоне за иллюзорной семьей я потеряла семью настоящую.
Теперь я вынуждена играть роль "потерявшей" память. И у меня нет права на ошибку, потому что я знаю, что за мной следят. Стоит мне оступиться, по одному будут убиты мои друзья. Нет. Моя семья. И этого я не могу допустить. Поэтому я делаю вид, что они чужие для меня люди, хотя каждый день прихожу в лабораторию и играю свою роль. Камилла улыбается мне, спрашивая какие-то общие вопросы и удовлетворяется, получая общие ответы. Если бы не Аманда, она давно бы сломалась. Лайнус, милый славный Лайнус, который не умеет хранить секреты. Мэгги, которая когда-то казалась вселенским злом. Фишер, который с самого первого дня взял на себя миссию отца для всех недоагентов. Теперь они чужие для меня люди. Ее послание было однозначным. Они умрут, если я облажаюсь.

Она никогда этого не дождется.

Но сложнее всего с Кэмероном. Я должна его избегать, чтобы сохранить ему жизнь. Но из головы не идут слова моей матери. Она обещает ему медленную и мучительную смерть, если я хотя бы намекну ему, что все помню. Я должна быть убедительна. Все вокруг должны поверить, что я его не знаю. Вернее, не помню. Вот только никто не говорил, как сильно болит разбитое сердце. Они обещают мне помочь, и в очередной раз врут.

Но стоит ли игра риска.

Ради него? Стоит.

Мне приходится приложить максимум усилий, чтобы продолжать играть свою роль. Смотреть на него и не иметь возможности обнять и поцеловать, забрать всю его боль себе. Я открыто врала ему в глаза. И буду врать. Но я не могу так больше продолжать. Он избегает меня последнее время, и я прекрасно понимаю, почему. Наверное, в обратной ситуации я поступила бы точно также, но ноги сам привел меня к его квартире — месту, с которым связано слишком многое. Перед глазами проносятся воспоминания, а глаза начинает жечь огнем. Мне нужен доктор Гудкин. Делаю глубокий вдох и стараюсь придать лицу нейтральное выражение. Я поднимаю руку, чтобы постучать в его дверь.
Прости, что беспокою в такое время, но у меня есть пицца, — слегка приподнимаю коробку с пиццей в руке, смеясь и прикладывая все усилия, чтобы не выдать своих чувств, — и новый сиквел Кинг-Конга — кручу в воздухе коробочкой с диском, мягко улыбаясь. Я ненавижу себя, за то, что с ним делаю, но слишком сильно соскучилась по нему. Я пойму, если он закроет дверь перед моим лицом. Хотя бы один вечер рядом с ним.
Как друзья.

— Рахло, я клянусь, если ты сейчас не... — закончить фразу и призвать на голову будущего выпускника [где то золотое время, когда Андрей был миленьким первокурсником, который смотрел на волшебство вокруг широко открытыми голубыми глазами] все небесные кары я не успеваю — громкий рев Ртутного на какое-то мгновение даже немного оглушает меня. Все драконы в последнее время были очень нервными, чутко реагируя на изменения магического поля, так что тренировки зачастую сопровождались опасностью быть сожженными дотла даже условно "своими" воротами — не спасла бы даже лучшая упырья желчь, но особого выбора у нас не было. Матч с джиннами неуклонно приближался, а команды не было от слова совсем.

Были игроки. Игроки хорошие, даже отличные, но не сыгранные. Не переживала я только исключительно за нападение — втроем мы с Маланьей и Глебом понимали друг друга с полуслова, оказываясь в том конце поля, где были нужны, мы всегда показывали отличные результаты. Но нам предстоит игра против сборной джиннов, у которых вечность на тренировки. Нам нужны только лучшие. Также, я очень рассчитывала на Гурия и О-Фею-Ли-Ю из команды неведимок, которая в полном составе должна была прибыть на Буян, как только Магщество утрясет с Магфордом все необходимые бюрократические формальности. Чтобы они не сильно затягивали с принятием решения академик Сарданапал решительно вылетел на Лысую гору в сопровождении доцента Горгоновой для большей решительности. Так что по большому счету школа оказалась исключительно под присмотром завуча и Великой Зуби, которая была слишком рассеяна и влюблена, чтобы действительно следить за порядком. Ученикам сейчас не позавидуешь, когда Поклеп Поклепыч проявляет излишнее рвение, наказывая всех направо и налево. Как хорошо, что к нам это не относилось. Зато на нас теперь также висела ответственность за подрастающее поколение.

Где-то с неделю назад Соловей в компании Тарараха отправились куда-то вглубь нашей необъятной родины, наотрез отказываясь отвечать на какие-то либо вопросы и лишь загадочно хмыкали в кулак. Мы с Ягуном и Ванькой по старой привычке поломали было головы над очередной загадкой, но быстро махнули на это рукой — у нас и без того хватало забот. Никакого вреда эта вылазка не принесет, уже хорошо. Валялкин практически переехал в берлогу к питекантропу, без устали ухаживая за бесконечными питомцами и другим магическим зверьем, которое из-за разрывов в реальности дружно посходило с ума. Баб-Ягун разрывался между магпунктом, где помогал своей бабусе и Локтовой, и драконбольным полем, где он помогал мне. В отсутствие Соловья почетное право отбирать и тренировать потенциальных членов сборной магов, а в перспективе и Тибидохса, выпала мне. А это значило, что я практически переехала жить на драконбольное поле, проводя тут зачастую по десять часов кряду. К несчастью, слухами земля полнится, поэтому помимо учеников Тибидохса, которых еще можно было выгнать на пары или же призвать к порядку стараниями того же Поклепа, трибуны занимали магпортеры разной масти. К счастью, никто не запрещал их сглаживать или проклинать. Да и присутствие Бейбарсова и драконов [тут еще неизвестно, чье больше] сдерживало особо рьяных, которые порывались взять у меня интервью, например. Словно в подтверждение моих мыслей перед моим взором по широкой красивой дуге пролетел так некстати сунувшийся на поле фотограф, который хотел видимо сорвать куш, а в итоге попался под горячую руку, вернее хвост, к стремительному и нервному Искристому, которого раздражали вспышки.

— К дождю, — прокомментировал происходящее Ягун, поудобнее перехватывая трубу пылесоса и резко взмывая вверх в погоне за мелькнувшим чуть выше и левее желтым боком одурительного мяча. Проследив действия друга, невольно поморщилась и чуть прикусила губу, поймав себя на мысли, что непроизвольно делаю характерные движения кистью. Вот сейчас бы ему сделать бочку, уходя от столкновения с противником, а после сбить мяч вихревым потом в сторону купола, чтобы спружинив от него, он угодил прямо в руки Маше Феклищевой, которая так удачно оказалась на его возможной траектории. На данный момент я раздумывала, стоит ли включать Ягуна в основной состав или оставить его на скамейке запасных. Игра в любом случае предстоит достаточно жесткая, у него будет шанс проявить себя. Сделав мысленную пометку, обращаю внимание на другой конец поля, где царил Ртутный, кинжальными плевками пытаясь подкоптить малышей купидонов в желто-черных подтяжках, что придавало им сходство с пчелами-переростками. Собственно, на этом моменте меня и прервали — кто именно запустил почтальонов на поле и вырядил их таким образом, я догадалась сразу же, стоило мне увидеть выражение лица Рахло и [каюсь] подзеркалить его. До уровня Ягуна мне было далеко и пробить ментальный блок Бейбарсова все еще не удавалось, но дед говорит, что я делаю успехи. Когда не ругает меня за безалаберность, разумеется.

От воплощения так и не высказанных угроз, Андрея Рахло — талантливого, но немного безалаберного мага и подающего надежды защитника, спасла Грааль Гардарика, которая в этот момент полыхнула семью радугами, в этот раз практически полных десять секунд, напоследок оставив алое зарево, которое постепенно бледнело. Для справки, у выпускника Тибидохса — это обычно порядка шести секунд, а у мага уровня академика — не менее двенадцати. Гость к нам пожаловал не самый обычный. Нахмурившись и убрав с лица лезущие в глаза из-за завихрений воздуха от драконьих крыльев волосы, перехватываю необычайно сосредоточенный взгляд Ягуна, который как раз приземлился на песок.

— Ягун, остаешься здесь, проконтролируешь драконов и... их, — так и не найдя подходящего эпитета, широким взмахом окидываю все поле, после щелчком пальцев подзывая контрабас и смычок, произношу тоном не терпящим возражения, проверяя натяжение струн и полировку. С этими тренировками я уже не помню, когда последний раз летала — впрочем, они и нужны были не мне, нескромно будет замечено. Мы оба знаем, что подлететь незаметно шансы есть только у меня — после очередного усовершенствования, мотор пылесоса внучка богини ревел так, что впервые услышавшие его жар-птицы от ужаса потускнели ровно в половину. Кто-то из особо острых на язык третьекурсников авторитетно заявлял, что бедные птички просто-напросто поседели, доводя чуткого к таким вещам Ваньку.

— Если что, я Глеба позову, — поспешила добавить, прежде чем Ягун успел открыть рот и возразить. Бейбарсов, также как и я не нуждающийся в постоянных тренировках, в данный момент помогал Поклепу в наложении защитных завес и очистке подвалов от расплодившейся нежити, укрепляя заодно общее защитное поле. Но я знала, что если мне будет угрожать опасность — он в следующее мгновение окажется рядом. Убедившись, что контрабас полностью готов и едва ли не подрагивает от нетерпения, поудобнее перехватываю смычок и запрыгиваю на летательный инструмент, в то же мгновение срываясь с места. От пьянящего ощущения полета на губах сразу же появляется широкая улыбка и хочется даже петь, но я благоразумно держу себя в руках, направляясь в сторону появления предполагаемого гостя.

И буквально через две минуты полета замечаю одинокую фигуру, ведущую под уздцы коня, неторопливо бредущую в сторону подъемного моста, где нес свой пост циклоп Пельменник. Что-то в мужчине кажется мне знакомым, поэтому не теряя времени, чуть ускоряюсь и обгоняю, чтобы мягко приземлиться прямо перед мордой коня, который отнесся к моему появлению с вежливым индифферентным интересом статуи, то есть, даже ухом не повел. Подхватывая контрабас под днище, а после ухватив за гриф, перевожу взгляд на нашего гостя и невольно замираю на месте, в удивлении приподнимая брови и едва ли не спотыкаясь.

— Кощей? — в отличие от своего почти тезки, этот был намного приятнее в общении, но в целом, его появление не может означать ничего хорошего, учитывая все, что происходит в мире. Но тем не менее, приветливо улыбаюсь, зачем-то махнув ему рукой с зажатым в ней смычком. — Какими судьбами? — стараюсь говорить легко и непринужденно, но напряжение и опаску в моем голосе едва ли можно не услышать.

Она кажется навязчивой, такая быстро не отстанет. Не противно-назойливой, вовсе нет. И все же, из породы тех барышень,  что внешне болонки, а внутри - клыкастый бульдог. Как вцепится в твои яйца, так . . .
Лучше даже в теории не представлять последствия оного. Болезненно почему-то, даже при полном отсутствии подобного опыта. Просто боль всех мужиков мира, абсолютно всех времён, скомпонованная в одном месте.  Боги, демоны и обычные смертные люди. Не имеет никакого значения, кто ты именно, когда против  тебя идет хрупкая девушка абсолютно смертного вида. Мужики бессильны просто по факту против женской слабости. И это, хочется или нет, всегда нужно учитывать в качестве решающего обстоятельства. 
Лже-Айзек знает, что сопротивляться практически бесполезно, если хочешь выползти из обстоятельств со здоровой психикой. Нет никого страшнее блондинки, обезоруживающей своим внешним видом, а значит,  что битва проиграна еще до того, как началась. Но он не был бы собой, если бы сдался так сразу. Можно посопротивляться хотя бы для виду, исключительно из чувства собственного эстетического удовольствия, с уклоном в мазохизм. Ну, или в угоду собственной лени и полному желанию не вставать с продавленного, но ставшего уже таким родным, дивана в баре. Ему хорошо было и  без просьб, вроде найти Гермеса. Никогда не относил себя к любителям фильмов, вроде Индианы Джонса: пойди и отыщи старого Бога в глубинах темных пещер. Особенно, если и ходить далеко не надо.
Он естественно, не настолько пропил свой мозг, чтобы не знать, где найти этого мудака, способного решать проблемы куда менее эффективно, чем устраивать их. Вечно крутится где-то по-близости, на задворках сознания, политого щедро дешевым алкоголем и делает вид, что не имеет  к нему никакого отношения.
На тех порах, по-крайней мере, где это удобно. Уже через неделю будет другая жизнь, в качественно ином образе, нужная и интересная не меньше. Но пока он тут  и совершенно не намерен сдвигаться с места просто так. Даже если просит ну очень симпатичная блондиночка.
— Оказывается у тебя есть чувство юмора вместо чувства вкуса. Интересное замечание. Когда он с другой мордой крутится в светских кругах, в идеальном костюме с иголочки, ему говорят, что чувство вкуса бесподобно, а вот доброта сердечная подкачала. Бывает у кого - нибудь так, чтобы сразу два положительных, ярко-выраженных качества, уживались в одном месте?
Возможно, у кого - то. Возьми некоторых, вроде сына Сехмет, просто сборник всех возможных положительных качеств и  благодарности от общества. И даже несмотря на это, по неясным причинам, вполне приятный парень.
  Таким же, как он, остается наслаждаться лишь подобными колкими комментариями и собственным эгоцентризмом. Вот последний, кстати говоря, еще ни разу не сбивал с заданного курса.
- Не мое, мне подкинули. Изначально ни того, ни того не было. Пожимает плечами, разваливаясь в диване еще глубже, всем видом демонстрируя всяческое нежелание сотрудничать. Бывают времена, когда он подрывается на все подряд, просто потому, что это интересно, но блондиночка пришла не вовремя. Он  в последние дни, если можно так выразиться, разлагается в духе грязного реализма, на фоне полной безбожности. И помочь с ней, скорее всего, никому не может.
  В принципе, он естественно, способен помочь девушке в беде, без всякого особенного напряга. Но во-первых, это не так забавно, как вызывать у нее крайнюю  степень раздражения, а во-вторых, создается скромное впечатление, что это повлечет за собой еще больше проблем. Никто не ищет бога просто для того, чтобы найти его и высказать свое уважение или благодарность за то, что у него уже есть. В основном, как показывает мировая история,  и его личный опыт, для того, чтобы доебаться со своими проблемами. Решать которые у него, в данном случае, нет никакого желания.
- Детка, все что - то продают и покупают, это - основной закон торговли. Пожимает плечами, пряча усмешку за новой сигаретой, зажатой между губами. Он знает, о чем говорит, хотя ни разу, если так подумать, не был особенно ни продавцом, ни покупателем. Но разве кто - то может оспорить его право на подобные заявления?
К тому же, это действительно так. Она купила противный для нее алкоголь, чтобы получить возможность  узнать у бармена, кто тут знает Гермеса. Продала свое время, чтобы пообщаться с тем, кто абсолютно не стремится помогать ей. Возможно, немного бесполезно, но зато, весьма целеустремленно. Не скажет потом тем, кто разыскивает покровителя лжецов и плутовства, что не старалась. Есть возможность, что тот, кого она ищет, даже оценит в конечном итоге, ее старания.
Гермес - не тот, кого разыскивают  всеми путями, чтобы просто вознести молитву. Даже мелкие воры, неудачливые ублюдки в большинстве своем, не падают ниц и не ищут возможности прикоснуться к тому, кто мог бы им помочь. Просто действуют наобум, со словами "Гермес, помоги". Хотя тут, ясное дело, всё зависит от искренности веры.
А значит, проблемы девушки заключаются в чем-то большем, чем если бы к примеру, ее муж отправился "на дело" и она решила лично попросить бога воров, привнести немного удачи в это предприятие. Опять возвращаясь к тому, чего он не хотел изначально, заруливая в этот бар - к проблемам.
— Гугл выдает 243 тысячи результатов примерно. Все зависит от того какие поисковые слова забивать. Сказки для детей хороши, но в качестве снотворного, а не полезной информации.
А вот это уже звучит почти как оскорбление. Хотя, весьма завуалированное под фиксированные факты.
В нем всегда боролась эта страсть к официальным данным и полному похую к тому, как оно там на самом деле. Хотя, 243 тысячи результатов вроде бы, не так уж и мало, если учесть, что половина данных о Гермесе в принципе не оцифрована. Надо погуглить, сколько выдает на Аполлона.
Смотрит с прищуром на блондиночку, пытаясь понять, что же дальше. Вроде бы очевидно - взгреет ему мозг прежде,  чем окончательно взбесится. А из не очевидного - не послала на три буквы, даже вплотную столкнувшись с полным нежеланием человека реагировать на ее просьбы. Никакого джентельменства и в помине. Его любимый стиль.
— А если серьезно и без шуток, то мне действительно нужен Гермес, чтобы найти один артефакт связанный с Ра. Я готова щедро заплатить за помощь. Приподнимает насмешливо бровь, наблюдая за не званной гостьей за столиком. Упоминание светла солнышка и речь опять - таки, не об Аполлоне, это конечно же, весьма завораживающе, и интересно. А еще, вне всяких сомнений, сопряжено с когтями львицы и поджаренной филейной частью. Гермес много тысяч лет был своим для египтян, превратившись в Трисмегиста,  знал происходящее там не хуже, чем кто  - то из основного пантеона и имел доступ ко многому. Но стремление к мазохизму по подарочной карте к бонусам от объединения с Тотом, не прилагалось. А своя шкурка во все времена таковою остается, даже если в разном виде.
Не торопится с ответом, искренне надеясь, что блондиночка уйдет. Когда тебя разыскивают такие симпатичные девушки, это конечно плюс для самомнения, раздутого донельзя. Когда это сопряжено с тем, чтобы перейти дорогу Ра, то это задача скорее для глупых героев, вроде Одиссея.
Кем ему там Гермес являлся? Прадедом по Антиклее и Автолику? Не важно. В общем, генетика по спасению бедных барышень из беды, у всяких там героев, была не от него.
Была надежда, что  и сейчас красотка сможет обойтись без лично его помощи. Мало ли, в конце концов, на этом свете тех, кто знаком с Гермесом?
- Что, такой скучный божок, что только детей усыплять сказками о нем? А я слышал что - то про изнасилования, воровство, смерти и подземные царства. Спутал с кем-то, значит? Впрочем, хрен  с ним. По-прежнему особо не торопится шевелиться, проявляя интерес, наслаждаясь затянутостью момента. Курит неспешно, разглядывая без всякого стеснения блондинку. Фигурка и впрямь, что надо, ничего не изменилось с первого взгляда. Просто кажется брюнеткой, замаскированной под блонд.
- Будешь? Подталкивает к ней насмешливо свой стакан и придвигает бутылку  с пойлом. Имеет доступ к огромным подвалам с коллекционным вином, но настойчиво, в подобном своем образе, травится тем, что может лишить тебя зрения с похмелья. Ну, или если очень повезет, просто откажут все конечности.
Жизнь - не риск для бессмертных, но вполне достойный повод повеселиться и насладиться грязью тех, кто пытается быть им подобен.
Знает, что девушки, подобные этой, не из тех, что пьют с незнакомцами в вонючем баре, вливают в себя желтоватую бормотуху, выдаваемую за виски и слушают бредни первого попавшегося распиздяя. Но если уж и впрягаться во что - то, от скуки или интереса ради, то хотя бы так, чтобы не было скучно. Пусть проходит испытания, доказывая свой интерес. Ему же придется, к примеру, пройти испытание и поднять свой зад с дивана. Это - первый этап доверия к ней, если можно так выразиться.
- О, ну что же ты сразу не сказала про деньги, это все меняет. Я даже готов отправиться с тобой на поиски бога из книжек по истории, чтобы найти артефакт, принадлежащий другому богу.  Солнца, вроде? Умело имитирует энтузиазм и оживление, при упоминании о бабле, глотает алкоголь прям из горла, маскируя смех, но отнимает бутылку от рта будучи практически совсем серьезным. И только веселые искорки из глаз, если девушка достаточно наблюдательна, могут  выдать его мысли. - А они, кстати говоря, разве не из разных мифологий? Один вроде грек, а второй из Египта. Уверена, что правильно запомнила, кто тебе нужен и что именно нужно от него? А то найдем Гермеса, а он не по этой части вообще. Пожимает плечами, всем видом демонстрируя равнодушие к результатам. Ну, если заплатить, то  в принципе не стоит заморачиваться, кого из богов нужно найти  и чей артефакт через него разыскать. Если он не висит конечно, в качестве амулета, на шее красотки-Сехмет. Потому что тут, при любом, даже самом удачном раскладе,возникают определенные сложности. Типа смерти для бессмертного, к примеру. Или уничтожения половины мира.
- Э..Айзек. Надо было начать  с того, что готова щедро заплатить, а уж потом сообщать, что тебе надо. Улыбается широко и безоружно, вглядываясь в бездну глаз блондиночки. Знает, что абсолютно не ее типаж - пьяный придурок, продажный, как шлюха в подворотне. И от того наслаждается обстоятельствами. Вроде тех, что несомненно  ей нужен. Если она конечно, желает найти Гермеса, способного помочь.
Ему вообще нравится быть главным мудаком по ситуации. Не всегда и не в каждом образе, но в нынешнем - определенно. Особенно, если это начинает принимать интересный оборот. И даже, вот уж прикол, с тем,  что  ему кто - то собирается заплатить за то, чтобы найти Гермеса.
Обычно старались использовать все возможности, чтобы он банально в поле зрения не появился.
- Выпьем красотка и давай определимся.   Я помогаю тебе за деньги найти Гермеса, но это не значит, что ты можешь лапать меня когда тебе вздумается, я не такой. Вижу твой взгляд, но запомни: сначала кольцо на палец, а затем уж  я подумаю.  Фыркает горделиво и делает еще пару глотков из бутылки, плеснув предварительно в бокал блондиночки. Ржать тянет неумолимо, но словно актер, вышедший на подмостки, сохраняет серьезный вид. Ну, а что, в принципе? Не тянуть к нему руки  - одно из вполне естественных условий, он же не сынок - Гермафродит, способный на все, ради получения удовольствия. Он просто ничего не говорил о том, что до получения кольца, не будет тянуть их сам.

Великий Панем.
Город-государство, построенный на развалинах старого мира. Капитолий — столица государства, неизменно поражает воображение, заставляя вас приоткрыть в изумлении рот. Вокруг роскошь и золото, а на деле это лишь пыль, старательно пускаемая в глаза обывателей, задабривая их и старательно отвлекая внимание от происходящего за границами столицы. Власть находится в руках одного человека, обладающего нужными связями и огромным состоянием. Система работала идеально. Тринадцать дистриктов разделили между собой обязанности, каждый знал свое место и свою цель — общее благополучие. Тоталитарная диктатура. По опыту прошлых лет могу заметить, что этот режим является наиболее выгодным и перспективным. Сильная власть обеспечивает достаток и безопасность своих подданных. Вот только не все способны видеть перспективы. И не все оказались готовы мириться с временными неудобствами, словно забыв уроки прошлых лет. Сильное государство основано на крови, и это совершенно неоспоримый факт. Панем выбрал сценарий Рима, и не прогадал. И пусть наши истории получили свое начало на территории древней Греции, которая сейчас скрылась под метровым слоем воды, достичь пика нашего могущества мы смогли только в Риме. Виктория всегда была сильнее. И более жестокой, беспощадной. Она не прощала неудач и проигрышей. Она всегда умела красиво мстить. Но тем не менее, она — это я. Я никогда не умела контролировать смену сущностей, пусть и отчаянно пыталась. Мое окружение влияет на то, кем я буду, как бы странно это не звучало. И последние века я провела, как Виктория — жесткая, резкая, наглая, уверенная в себе. Она не умеет уступать. Головная боль стала моей постоянной спутницей, наравне с голосами десятка личностей в моей голове. Но громче всех звучит её голос.

Панем пал?
Эхо недавно прокатившейся войны до сих пор чувствуется.
Это и повисшие в воздухе отчаяние и страх, щедро приправленные горечью и скорбью. Это и повсеместные разрушения, которые со временем будут ликвидированы. Это затравленность в глазах людей, которые спешат поскорее оказаться в иллюзорной безопасности своих домов. Это отряды миротворцев, которые стабильно, раз в час, патрулируют улицы городов, высматривая потенциальных мятежников. Это восемьдесят процентов ложных арестов и сорок пять процентов ошибочных казней. Единственный способ восстановить порядок и доказать свою власть — это применение силе. И правительство не скупится на вооружение, ужесточая меры контроля. Виктория торжествует, празднует победу. Это её достижение. Её никогда не смущала проливающаяся во имя великой цели кровь. Возможно, мне тоже стоит махнуть на подобное рукой. Люди неизменно придумывают способы убить друг друга. И им не требуется вмешательство богов.

Катастрофа, ставшая результатом войны богов более тысячи лет назад, едва не стерла человечество с лица земли. Землетрясения, извержение всех вулканов одновременно, наводнения, глобальное изменение мира — в один момент погибла примерно треть людей, а в последующие годы еще столько же от голода и локальных стычек. Потребовалось не менее десятилетия, чтобы ликвидировать последствия и хоть как-то скоординировать действия лидеров государств, оставшихся в живых. Мир сильно изменился за прошедшие сотни лет. Во всем. Часть материков оказалась погружена под воду, исчезли привычные государства и страны. Теперь не имела значение национальность или раса человека, на первое место выдвигалась польза, которую о мог принести. Ценились военные, медики, ученые, на второй план отступали учителя, менеджеры и другие офисные работники. Стань полезным — или умри. Жестоко, но действенно. Не сразу, но тем не менее, люди приспособились. В этом особенность их расы. Они неизменно выживают. Это всегда меня интриговало в них, поэтому я не отказывала себе в удовольствии жить среди них. Иногда влюблялась даже, проживала с ними жизнь, пока не появился он.

Вам всем знакомо его имя.
Александр Македонский. Ричард Мортон. И еще несколько имен, которые он примерял на себя. Мне все же удалось добиться своего. Он получил бессмертие, став моим до конца времен. Вот только конфликты между нами не исчезли. Даже став новым богом он так и не понял. Не смог почувствовать влияния смертных на нас в полной мере. Я никогда не пыталась скрыть от него свою истинную сущность, но он всегда считал это не более, чем игрой. Так и не осознав тот факт, что у меня нет контроля над всеми моими сущностями. Да, во все времена существует лишь одна богиня победы, вот только ее представляют всегда по-разному. И это действительно влияет на мою личность, изменяя черты моего характера. Подстраивая по какие-то нормы и образы.

Вследствие всего происходящего у меня случилось расстройство личности. А головная боль и вовсе сводила с ума.
Поэтому я не знаю, что именно мною руководило, когда я шептала новому президенту Капитолия свою идею. Восставшие дистрикты должны заплатить за свое преступление. И уничтожения номера Тринадцать недостаточно. Каждый год каждый дистрикт должны отправлять двух детей, мальчика и девочку, в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, на специальные Игры на выживание, в которых в живых останется только один. Да, я невольно вспомнила легенду о Минотавре и возможно вдохновилась ей, если можно так сказать. И вот я смотрю на смертных с Олимпа. И не могу найти в себе сил испытывать угрызения совести. Они это заслужили.

Я чувствую твое недовольство, Александр, — намеренно использую имя его прошлой жизни, скрещивая руки на груди. Я стою на краю мира, на Олимпе, наблюдая за подготовкой к первым играм. Я всего лишь дала им идею, они же сами довели ее до совершенства. И после этого боги жестоки? Я вижу перспективы, и я знаю, чем все закончится. Какие Игры и почему станут последними. Может быть изначально мои действия были лишь необдуманным порывом, сейчас я твердо осознаю тот факт, что именно так и должна сложиться история человечества.

Никто из живущих на свете и знающих о том, как умирать, не отказался бы от второго шанса. Нет никаких рассуждений о добре и зле, о морально-этической стороне или вовсе о том, что в этом мире правильно. Каждый, сколько бы этого не отрицал, хочет жить. И даже чудовища, подобные нам, рожденные от Тифона и Ехидны, не были никогда исключением. Мы несли собою смерть, но более всего любили жизнь. Которую у каждого из нас неоправданно жестоко забрали.

Никто не любит, когда на него открывают охоту, просто потому, что он есть. Да, мы не были беззащитными оленятами под стрелами убийц, но поплатились, каждый из нас, за факт своего рождения. Да, не были может быть безгрешны, но разве все эти так называемые герои Эллады, были так уж святы? Каждый из нас, моих братьев, сестёр и детей, был шансом увековичить своё имя в истории. Это ли не повод жаждать мести?

Никто из них, конечно же, уже не жив. Дети Богов и приравненные к ним уроды, уже давно почили, много сотен лет назад. Кто - то, хвала нашей матери, в страшных мучениях, от голода, жажды и яда, а кому-то повезло больше и ему был проложен путь на Олимп. Мне не отомстить красавцу Беллерофонту за свою мучительную смерть, прошло слишком много времени. И всё же,  я могу утолить свою жажду мести в другом. Почему бы не уничтожать тех, кто похож на него?

Да-да, Боги в двадцать первом веке не раздают заданий, а люди не отправляются в героические походы, стремясь зарекомендовать себя в их глазах. Не осталось чудовищ, в истинном их появлении, подобным нам. Да и не слишком много найдется идиотов, способных провести в изнуряющем походе двадцать лет, чтобы добыть одну шкуру. И всё же, продолжение их, жалкое подобие, как сказала мне Брайс, здесь осталось. Только вместо мечей и стрел куда более усовершенствованные игрушки  и крутые костюмы. Во всём остальном же тоже самое. Безумцы возомнили себя спасителями и решили, что им выбирать, кого казнить, а кого спасать. Это ли не повод отыграться за ужасное прошлое?

К тому же, это нужно моей создательнице. Она сотворила меня вновь, вернув к жизни и указав истинный путь. Да,я была подчинена её приказам и желаниям, не имея возможности сопротивляться. Но это ли не малая цена за то,что она даровала мне, вернув к жизни?

Я всегда являюсь по её вызову сразу, ей не приходится меня ждать. Последняя из созданных ею творений, я лучше прочих понимала, в чём заключается наша задача. И готова была жизнь положить, снова, для того чтобы исполнить всё, что требовалось Брайс. Тем более, мне была известна её история и ужасы, через которые ей пришлось пройти. И это каждый раз всё больше разжигало во мне злости по отношению к её врагам. К тем, к кому она пришла в этот мир, создав нас. Никто из нас, воссозданных ею древних чудовищ, не должен был её подвести.

И всё же, Немейский Лев сделал это. Трудно понять, чем он думал, когда совершал то, что было запрещено категорически. Сотню раз я говорила остановиться ему - развлекаться осторожнее, не привлекая к себе внимания. Ошибка одного могла стоить жизни всем нам, включая Брайс, пусть последнюю и было убить гораздо тяжелее. Он был мой сын. Вызывавший ярость.

- Благодарю. Подхватываю бокал с вином, делая неторопливый глоток. Люблю этот напиток больше прочих из-за схожести с кровью. Крепкий алкоголь - возможно, нужно было много его для того, чтобы затуманить мой разум. Но вино всё же оставалось в приоритете. После другой драгоценной алой жидкости, конечно же.

И безусловно,мне прекрасно известно, для чего Брайс меня вызвала. Она была строга настолько же, насколько и прекрасна - у неё не было выбора. А Лев, словно самоуверенный юнец, подвёл её, поставив под угрозу абсолютно всё, что мы делали в последние пол года. И всё из-за одной среднестатистической девки. И всё из-за его любви к развлечениям. Мне не довелось его встретить до того, как создательница сказала явиться к ней. А жаль.

- Мне безусловно известно, зачем я здесь. Глупо играть  в незнание и делать удивлённый вид,  словно всё узнаю впервые. Я слишком уважала Брайс для того, чтобы оскорблять её подобным наигранным поведением. К тому же, фальш подобных моих заявлений сочилась бы насквозь. Мы с Мантикорой всегда знали, что происходило в рядах солдатов моей создательницы. И должны были нести за них солидарную ответственность.

- Мне не довелось ещё пока встретить его, он не вернулся. Но будет жестоко наказан сразу же, лишь только тень его мелькнёт на горизонте. Мантикора сказал, что займётся им лично.  Я помогу. Нам не нужно называть имён для того, чтобы понимать, о ком именно идёт речь. Вариантов тут быть не может, Лишь один из нас оказался глуп и самоуверен настолько, чтобы подставить Брайс, в угоду своим развлечениям. Не намеренно, это точно. Никто из нас не был способен предать её. Но по глупости, отнюдь не внесённой в его генетический код. Оставшейся с тех времен вероятно, былых.

К тому же, он - мой сын. Не в этом веке, мы оба были воссозданы благодаря мисс Уэйн. И всё же, эта память, как и чувства, тоже остались при нас. И от того считаю, что меня он подвёл больше прочих. Я - воссозданный организм, созданный по образу и подобию самой Брайс. Внешне не отличимая, я получила в дар от неё больше, чем могла бы мечтать, находясь во мраке царства Аида. И никогда не дала бы повода разочароваться во мне. Даже если ошибку, что почти привела к провалу, совершила не я.

- Мы всё исправим. Сфинкс скоро вернётся и доложит обстановку на ближайшее время. Мы с Мантикорой всё решим. Неприятное чувство  клубится где-то в сердце клубком ядовитых змей, дерущихся между собой. Меня не отравить их ядом, но в больших количествах он может быть весьма неприятен.  И глупость сына, совершившего столь фатальную ошибку, сродни этому чувству. Я не несла за него полную ответственность, он был воссоздан полноценным. И всё же, он был моим ребёнком, что подвёл ту, которой я была предана на всю сотню процентов из десяти. Могло ли это не вызывать мою первобытную ярость? Могло ли это не порождать горечь во рту?

Но я не демонстрирую чувств, находясь рядом с Брайс. Она ценит меня отнюдь не за эмоциональность и привязанность к кому-либо, кроме неё. С другими я могла быть яростной и жестокой. Возле неё же была спокойна и предана, отнюдь не потому, что так было заложено. Мои чувства к ней перешли на качественно иной уровень, совершенно не связанный с тем, что было заложено в мой генетический код при возрождении. Я - её творение, преданное ей до конца дней своих и даже после. Только создательница и её благосклонность ко мне, имели в конечном счёте, решающее значение.

Можете называть меня циничной сучкой, но я, откровенно говоря, не очень люблю все эти посиделки за право выразить наибольшие страдания. Особенно со стороны тех, кто отношение к покойному имел самое посредственное. Создаётся впечатление порой, что людям просто нравится быть приобщёнными к трагедии. Почему бы и нет, если это будет достойно оценено публикой?
Так что, да пошли бы они все нахрен отсюда, будь  в том моя воля. И громкие завывания меня раздражают куда больше, чем постные лица тех, кто приехал сюда по необходимости. Так надо. Так принято. Мы приедем, чтобы потом приехали к нам.
А я вот нахрен не хочу, чтобы из-за меня устраивали потом подобное сборище, со скорбным священником,который вряд ли вспомнит через пол часа,как меня зовут, рыдающими вдовушками и подростков, которых отпинали на кладбище родители, чтобы всё как у людей было. Пусть лучше сожгут, к чертям собачьим.  А прах мой скурят или развеют на Бродвее.
Отец не был особенно хорошим человеком. По-крайней мере, именно таковым я его не помню. Не особо замечательный папаша, бросивший нас с матерью и откупающийся подачками по мере необходимости. Не  слишком хороший муж, если судить по тому, что говорила моя мать. И вообще конченный выблюдок, если цитировать дословно мою бабулю. Мужчина, благодаря которому я появилась на свет, если сконцентрироваться на том, что думала о нём я.
И свои чувства относительно произошедшего я пока понять не в состоянии, честно говоря. Мы не были настолько близки, чтобы я сейчас убивалась от горя и кидалась на гроб с патетическим "на кого же ты меня покинул, папочка". Девочка вполне самостоятельная, я привыкла заботиться о себе и в излишней опеке, которой у меня и не было никогда, не нуждалась. Так что можно сказать, ничего особо важного я в день, когда не стало моего дорогого папочки, всё - таки не лишилась. Нечего завывать и устраивать страдания прилюдно.
Хотя, внутри что - то есть. Не могу объяснить это чувство, на него не подбирается никаких подходящих слов. Что - то, похожее на раздражение, но смешанное со стабильной грустью. Или каким-то горем, поделённым на равные части, состоящие из равнодушия. Не знаю и  копаться не хочу. Я не очень сильна во всей этой хрени с глубокими внутренними чувствами. И предпочитаю в них не нырять.
Но на похороны конечно приехала, несмотря на протест бабули. Не знаю уж, что они с отцом не поделили в последние годы, но такой раздражённой я не видела её даже в тот момент, когда она заподозрила, что я могу встречаться с девушками. Кто - то кому-то из них наступил, судя по всему, на хвост, и сделал это знатно, шипованными ботинками. По-крайней мере, из всей приличной речи, посвященной усопшему, я вычленила только"и" и "на". За остальное же, вздумай я повторить это вслух при ней, она вымыла бы мне рот с мылом. Для меня в нашей семье это было всегда самым удивительным.
Так что, вполне очевидно, что из всей женской половины нашей семьи, на похороны прилетела только я.  В чёрном платье, приятно подчёркивающем фигуру и в тёмных очках, чтобы не дай Бог, кто заподозрил грусть. В отличии от большинства окружающих идиотов, все свои чувства я предпочитала оставлять при себе.
Да и чем мне здесь, и с кем, делиться? Я не знала ни круга общения отца, ни его приятелей из бара, ни других женщин, если  у него их было несколько. Я вовсе не желала налаживать никакие родственные связи с его семьей и совершенно не видела смысла встречаться с другими "бабулями" и "дедулями", если они ещё были живы, конечно же. Всё, чего я хотела - спокойно попрощаться с ним, находясь на кладбище, без лишних и пагубных эмоций, выслушать завещание, на чтение которого меня пригласили, а затем - свалить. Просто и без лишних прощаний, в дурацкую квартирку Рейчел и Курта, где  я временно обустроилась в Нью-Йорке. Никогда не была поклонницей торжественных мероприятий, если не выступала на них в главных ролях. Хотя, на подобном бы естественно, не хотела.
- Господи. Для кого столько церемоний? Для покойника, которому уже явно без разницы? Мне часто говорили, что за едкостью я прячу истинные эмоции.
"Когда я умру, не дай Бог кто подумает, что я была доброй".
Может быть и так. Пофиг. Я не обязана отчитываться перед обществом за свои чувства.
Говорю вслух, просто так, совершенно не задумываясь. Мои слова не относятся ни к  кому в общем-то и направлены исключительно в пустоту, чтобы разрядить напряжённое молчание, пока всё готовится. В свою защиту могу сказать, что даже делаю это тихо, дабы не вызвать никаких лишних волнений в рядах трагиков. И всё равно слышу раздраженное шипение в свою сторону и замечаю качающиеся в осуждении головы. 
- Что? Еще скажите, что здесь не только для того, чтобы поесть после похорон на халяву. Даже не скрываю желчи, струящейся из моего голоса, совершенно не представляя, кем являются эти три несчастливые кумушки одного возраста, что замерли неподалеку. Помимо того, что я не хочу копаться в своих чувствах, мне ещё и смертельно скучно, пока идут приготовления. А это  редко заканчивалось для окружающих хорошо.
- Эй, ты на похоронах, а не в тёмной подворотне, ходи аккуратнее. Мне не нравится, когда меня задевают, даже минимально, плечом. Вокруг себя я обожала создавать  вакуум, в которой никто не мог влезть, никто не мог меня тронуть. Так что, нехрен это было делать и на похоронах. Чужая смерть же не индульгенция от всех грехов.
С лицом, не предвещающим ничего хорошего для невежды, поворачиваюсь к парню, меня толкнувшему и ..застываю там же, где и была, судя по всему, с тем же выражением лица. Потому что встретить здесь Пенни, того самого чувака из Нью-Йорка, я никак не ожидала. Насколько мал этот дерьмовый мир, если мы умудрились пересечься на похоронах моего отца в глубоком захолустье? Боже мой. Он - то к этому всему какое имел отношение?
- Какого чёрта?! Этих двух слов, сказанных с нужной интонацией, достаточно для того, чтобы выразить всю степень моего возмущения сейчас. Во-первых, я не хотела, чтобы кто - нибудь из тех, с кем я когда-либо трахалась, видел меня при подобных обстоятельствах, а во-вторых. ..ну какого чёрта? 
- Только не говори, что ты один из сладеньких сыночков этих отвратительных бабулек, которые обожают таскаться по чужим похоронам. А то меня стошнит, серьёзно. Я может и никогда не была особенно разборчива в сексуальных связях, но никогда не собиралась ничего мутить  с ... не могу объяснить. С теми, кто сопровождает пожилых родственниц на подобные мероприятия и там вместе с ними убивается, к примеру. При всём отсутствии мерзотных фактов в этом, приятно бы мне не было. Да и Пенни мне, при нашем немного тесном знакомстве, показался отбойным парнем, которым чужды все эти ритуальные песнопения. Думала, он подобные мероприятия с уверенностью посылает нахрен.
- Боже мой. Стоило приехать в эту жопу мира, покинув Нью-Йорк, чтобы встретиться с тобой. Сладко улыбаюсь, рассматривая Пенни, но даже вид не стараюсь сделать, что это было дружелюбно. Совсем нет. Подобное я приберегу для кого-нибудь иного. А с Уильямом же [да, я выяснила это, порывшись в его вещах, пока он спал], который таковым себя никогда не называл, у нас было что - то вроде шатко - позитивного нейтралитета. В тех масштабах, что подходили нам двоим. Мы могли посылать друг друга с чувством и надолго, а затем оказываться в одной постели, в очередной раз напившись. Чтобы после вновь послать друг друга в далёкие дали  и абсолютно не беспокоиться о судьбе и передвижениях друг друга.
- Серьёзно, что ты  тут делаешь? Если решил, что здесь бесплатно наливают, то я посоветовала бы тебе уже сейчас направиться в дом, пока там никого нет, потому что потом набегут гиены. Ты из тех, кто толкается по похоронам и свадьбам, в качестве гостя, чтобы бесплатно кормили? Ухмыляюсь, подумав об этой мысли всерьёз. Никакого чувства такта по отношению к Пенни я не испытываю, а потому, могу позволить говорить себе абсолютно всё, что вздумается. И он, прошу отметить для протокола, отвечал мне всегда тем же.
- Сама бы свалила, если бы не нужно было присутствовать. Но так заклюют же потом. Бросаю презрительный взгляд на окружающих сквозь стёкла тёмных очков. Вообще, я не ушла бы отсюда и сама возможно, по доброй воле. Потому что это был  мой отец и я чувствовала странную, практически непонятную для меня потребность находиться здесь. В которой конечно же, никому и никогда не признаюсь. Всегда можно сказать, что я всего лишь ждала завещания, в конце концов. В такую правду относительно меня, надо полагать, все поверят. А в каких - то там родственных чувствах по отношению к человеку, который не дал мне ничего, кроме жизни, я признаваться не хочу. Слишком жирно будет.
- Эй, заснул? Ау-ау, Карлсон, Малыш на проводе. Щелкаю пальцами перед лицом слегка застывшего Пенни, напоминая ему о своём присутствии. Я не больно стремилась встречать его  вне договоренностей, в самых неожиданных местах, но могла признаться, что увидеть хоть одну знакомую физиономию, на фоне всех этих постно-страдающих лиц, было прикольно. Я как минимум, не была одна, кто не захлебывался рыданиями, наблюдая  за тем, как священник к чему-то там готовится, пока гроб  ещё не прибыл на место.
И всё же иронична судьба, грёбанная сучка. В чувстве юмора ей точно не откажешь.

- Я сейчас сдохну от скуки, - раздается в наушнике раздраженный голос Ковальски, который в течение последнего часа слонялся вокруг здания лаборатории, которая стала целью грядущей операции. Ему нужно было оценить степень охраны, а также прикинуть возможные пути отхода. Учитывая габариты Джо и довольно запоминающуюся внешность, все остальное время ему придется провести в номере. Если все пойдет по плану, разумеется. Их задача была простой - всего лишь разведка и уточнение полученных данных, прежде чем группа приступит к активным действиям. На Джо свитер с эмблемой баскетбольной команды Нью-Йорка и соответствующая бейсболка, а в руках только мобильный телефон, с помощью которого он делает снимки здания.

- Вы уверены, что это наша цель? - в сотый раз задает вопрос великан, выпивая уже пятый по счету стакан крепкого кофе. Сейхан закатывает глаза в ответ на его вопрос, предоставляя другим право успокоить мужчину и не отвлекаясь от смазки своего любимого Зиг-Зауера. Заряженная обойма лежала рядом. Кобура же ждала своего времени. Простые и привычные действия успокаивали ее и помогали настроиться на миссию. Бывшей наемнице сложно было адаптироваться к новому ритму жизни, но все же у нее нет причин жаловаться. Грейсону Пирсу удалось невозможное - благодаря ему у Сейхан открылось второе дыхание, она буквально начала новую жизнь. У нее появилась новая семья.

- Не тебе жаловаться, Ковальски, - недовольство Монка буквально можно пощупать, он тоже оставлен за бортом, ему предстоит сыграть доставщика, который ошибся с адресом. На самом деле, в коробке был передатчик, который поможет хакерам Сигмы проникнуть в систему интересующей организации. Коккалису нужно лишь прикинуться дурачком и отвлекать внимание охраны какое-то время, все документы были заранее подготовлены. Задача Монка проста - потянуть время и позволить вирусу проникнуть в компьютерную сеть. И он успешно справляется с заданием.

Я работаю с детьми, - несколько раздраженно, с улыбкой думает Сейхан, с щелчком вставляя обойму в пистолет. Это лишь мера предосторожности, их легенда и прикрытие идеальны - никаких проблем возникнуть не должно. На ней из одежды лишь белье, и это женщину ничуть не смущает. Помимо нее в комнате находится только Грейсон, все остальные оперативники устроились в соседнем номере. Кэт забронировала для этой операции два соседних номера, обеспечив также и прикрытие. Всего лишь очередная фармацевтическая компания, которая желает слияния с более крупной. Сейхан и Грею предстояло играть представителей такой компании. Они тщательно готовились, изучая данные и сопутствующие документы, чтобы поддерживать диалог с главой компании. У них назначена встреча на пять часов.

В идеале, Грей и Сейхан под фальшивыми именами просто придут на эту встречу. Разведают информацию. А также при удачном стечении обстоятельств, оставят жучки в стратегически важных местах. И потом уйдут, оставляя основную работу хакерам и компьютерщикам. И лишь при наличии доказательств начнут действовать. Встреча была организована на высшем уровне. Связи Кэт пригодились, как никогда. Она действительно была неоценима.
Такой был план.

- Грейсон, - Сейхан слегка сжимает предплечье Пирса, негромко вздыхая, - Держи себя в руках, - девушка передергивает плечами, усмехаясь. Она успела изучить Грея за время их знакомства и знала, на что он способен. Также она знала, как он реагирует в той или иной ситуации. В ней не было ни капли страха, потому что была вера в него. Они составляли идеальный тандем. Научились угадывать действия друг друга.

- Кстати, помоги мне, - для встречи Сейхан выбрала черное платье, которое застегивалось со спины. Она планировала после прикрыть кобуру с пистолетом строгим пиджаком. Ей нравилось их полное взаимопонимание. - И поторопись, у нас сорок минут до встречи, - Сейхан окидывает его оценивающим взглядом, оставаясь довольной. По легенде Грей является вице-президентом компании, которая надеется на слияние, а Сейхан предстояло играть роль его секретаря.

Что может быть сложного?

Диане страшно.
И это чувство дезориентирует амазонку, практически выводит ее из строя, заставляет действовать импульсивно, допускать ошибки. Ей не хочется этого признавать, но ей действительно не следовало буквально-таки похищать Сти... Франклина Фостера с того склада, а после отдавать приказ Киборгу. Вся ответственность целиком и полностью лежала на ней, и она готова была встретиться с последствиями лицом к лицу. Но ей все же не пришлось. Может быть и Брюс, и Виктор совершенно не скрывали, что они не одобряю ее действия и считают их, как минимум, непродуманными, оба встали на ее сторону перед всем остальным миром, выставив все как заранее спланированную акцию, заявляя, что у них была информация, что эта группировка может угрожать не только одному городу, но и их стране, списывая произошедшее на случайное совпадение, а действия Дианы - попыткой спасти их агента, который мог бы оказаться в смертельной западне. А передатчик она вырубила, потому что ее личность продолжала держаться в тайне от большинства разведывательных агентств. А усилия Брюса помогли даже вывернуть это в свою пользу, еще раз подтвердив необходимость вывода Лиги Справедливости на новый, официальный уровень, который предполагал бы сотрудничество и обмен информации.

Но если честно, дочери Зевса впервые за все время ее существования, действительно было наплевать, что о ней могли подумать.
Её Стивен Тревор был жив. Это единственное, что ее волновало. И поэтому Диана боялась - боялась, что все происходящее лишь сон или еще хуже, навеянный кем-то из ее врагов мираж_ лишь иллюзия, призванная вывести из строя Чудо-Женщину и пошатнуть ее авторитет в глазах общественности, очернить ее репутацию и может быть даже открыть всему миру настоящую правду о ней. Правду, к которой никто не готов. Боги и монстры существуют по сей день.

Сердце предательски пропускает пару ударов, а после нагоняет их в ускоренном ритме, когда их пальцы на мгновение соприкасаются и она заглядывает в глаза мужчины. Боги, как же он красив. Она не отрывает взгляда от его лица, внимательно наблюдая за его реакцией, замечая бледность, появляющуюся, а после меркнущую улыбку, задержанное дыхание, когда приходит узнавание. Непроизвольно, она делает полшага вперед, оказываясь на расстоянии руки от него, борясь с желанием обнять его и поцеловать, вложив в поцелуй все свои чувства. Вместо этого Принц лишь прикусывает нижнюю губу, пытаясь понять, как она может помочь ему. И что вообще, великий Зевс, тут происходит. Каким-то совершенно непостижимым образом, но Диана была уверена на сто процентов, что перед ней сейчас именно её Стив, тот самый, который пожертвовал свою жизнь, чтобы спасти других. Тот самый, кого она не переставала любить даже по прошествии целого века.

- Бельгия, а если быть точнее, Ничья Земля, ноябрь, 1918 год, - на губах против воли появляется несколько грустная улыбка, стоит Диане вспомнить тот день, а после ту единственную ночь, которую им довелось провести вместе. Сейчас Принц с иронией думала о том, какой наивной она была тогда, а на щеках появлялся румянец от смущения, когда она вспоминала их первый откровенный разговор на лодке по пути в Лондон. Что же, Стив Тревор переубедил ее. Но ей стоит вернуться в настоящее, потому что оно гораздо важнее. Его слова заставляют ее сердце биться чаще, а горькому комку встать поперек горла, мешая дышать и говорить. Ей требуется долгое мгновение, чтобы унять волнение и взять контроль над телом.

- Это наша.. моя команда, они помогали мне во время Первой Мировой и после неё, - она подходит еще ближе к мужчине, вставая рядом с ним, чтобы тоже видеть фотографию и протягивает руку, указывая на мужчину по свою левую руку, - Это Вождь, а рядом с ним Чарли, он отлично пел, но вот стрелял не очень, - Диана мягко улыбается, позволяя светлой грусти о своих друзьях накрыть ее. Ей довелось похоронить их всех, и это наложило на амазонку определенный отпечаток. - А это Самир, - указывает пальцем на мужчину в забавной шапочке, не позволяя себе утонуть в своих переживаниях. Она уже оплакала их всех. - он был шпионом и знал чуть меньше языков, чем я, - Принц с ностальгией вспоминает их не прекращающиеся споры по этому поводу.
Грудь сдавило в предвкушении самого трудного. Остался последний неназванный человек на фотографии. И этот человек стоял сейчас рядом с ней. Дочь Зевса делает ненужный ей лишний вдох, называя его имя.

- Капитан Стивен Тревор, и мне жаль это говорить, но у него не осталось... - горло сдавило спазмом, Диане приходилось сдерживать рвущийся изнутри всхлип, - Его род прервался, - она все же находит в себе силы продолжать их разговор. Принц негромко смеется от его попытки пошутить и разрядить обстановку, но страх сильнее сдавил ей грудную клетку - ей казалось, что кто-то нанес ей сильнейший удар в живот, выбивший из легких разом весь воздух.

- Мне жаль, но я действительно не знаю, что происходит и как я могу помочь тебе. Ты... ты не просто выглядишь, как он, твои сны могут символизировать воспоминания, но я никогда не сталкивалась с подобным,  - беспомощность и незнание, что делать дальше, неимоверно раздражают Чудо-Женщину, но возможно, сейчас действовать должна Диана. И, поддавшись внезапному порыву, амазонка подается вперед и положив руку на щеку мужчины, мягко поднимает его лицо и поворачивает голову к себе, прежде чем прикоснуться к его губам в нежном, но чувственном и коротком поцелуе.